Так по наущению Барыгиной адепты Кулакова, готовящиеся к встрече с Легом, отписывали свое имущество школам, детсадам или интернатам, с которыми у ушлой тети Веры были не вполне достойные договоренности. И как ни старался её слепой племянничек урезонить своих адептов, как ни уговаривал оставить попытки слиться с Легами, против хитрых манипуляций тётки он был бессилен.
Она нашептывала и науськивала, вдохновляла и интриговала, взывала к самым разным человеческим слабостям, играла на гордыне и чувстве вины, на жалости к себе и безмерном самолюбовании. В общем, пускала в ход весь свой недюжий арсенал искусителя, сея лихорадку одержимости сверхчеловеком среди адептов секты.
Все эти подробности суду сообщил бывший ученик Кулакова, который перестал посещать собрания, когда идея о слиянии с Легами приняла масштабы массового помешательства. Но защите показания одного полусвихнувшегося сектанта показались недостаточными. Адвокат Барыгиной напирал на личную неприязнь свидетеля к семейству сбежавшего учителя и требовал подтверждения участия своей подзащитной в общих собраниях и подстрекательствах от более благонадежного человека. Тогда-то в суд и была приглашена Света.
Благовидная госслужащая была как нельзя кстати. Она подтвердила, что видела подсудимую в те дни, когда забирала своего погибшего брата с собраний. И даже убедила суд в том, что будто бы краем уха слышала, как Вера толковала с группкой Кулаковских адептов о Легах.
Дениса покоробила беспринципность его бывшей помощницы. Казалось, Света была готова заложить душу дьяволу, лишь бы упечь за решетку тех, кто, по её мнению, повинен в смерти Витали. «Где была её прыть раньше?» — думал он, слушая срывающийся на визг голос Светы.
Эта сцена напомнила ему разговор с Ольгой, о том, что он затеял своё расследование ради справедливости, которую видел в наказании виновных. Тогда Денис не знал, что на наказание человек обрекает себя сам, как только посчитает, что заслуживает его. Теперь идея возмездия казалась ему бредом, потому как он видел, люди и без того беспрестанно наказывают себя за всё подряд, даже за любовь. Отныне ему казалось более благоразумным проявлять милосердие, ну или хотя бы снисхождение. Но нет, на лицах присяжных и просто вольных слушателей было отвращение или же, вообще, безразличие.
Денис смотрел на маленькую женщину в отутюженном костюме, с идеальными складочками и поражался, откуда взялась вдруг эта холодная надменность, эта отталкивающая напыщенность, этот снобизм и жестокость. Денис ещё не знал, что голодного хищника, пожирающего его бывшую подругу, пробудил именно он. Что именно он стал когда-то тем случайным путником, наткнувшимся на пещеру с драконом. Что именно его запах возбудил зверя.
Трусиха и плакса Света стояла теперь перед всем залом суда и вещала с трибуны о том, как из-за таких вот никчемных и жадных личностей как Барыгина люди лишаются родных.
Казалось, её слова должны были тронуть публику, ведь перед ними стоял человек, утративший двух близких. Но народ зевал и, не стесняясь, залипал в телефонах. А всё от того что в словах Светы не было искренности и боли утраты, лишь злость и обида, обида на весь недолюбивший её мир.
«Вот так, — подумал Денис, — любовь и правит человечеством — тем, кто её принимает, она дает силу, а тех, кто отвергает — убивает». Он размышлял над этим, не зная ещё, что убивает такой выбор не только тех, кто его делает, но и окружающих.
Когда Светлана ответила на все вопросы, заданные обвинителем, судья поинтересовалась, не хочет ли она добавить что-нибудь от себя. И тут Света всех удивила.
— Да, Ваша честь, — проговорила она, опуская глаза, — я не знаю, имеет ли это отношение к делу, но есть одна деталь, кажущаяся мне странной. Мне думается, что Денис Бойцов, проходящий как свидетель, не так однозначен, как кажется.
— Поясните, — попросила судья, уставившись на ошарашенного Дениса.
— Ни для кого не секрет, что он помогал выйти на Барыгину, и все считают его героем. Но в самом начале своего расследования он использовал нечестные, я бы даже сказала, грязные приёмчики…
— Прошу вас, продолжайте, — попросила судья замешкавшуюся Свету.
— Те портреты Кулакова, что я носила в отделение полиции, подкинул мне именно он. Денис с самого начала знакомства пытался вскружить мне голову, чтобы я помогала ему в расследовании. И однажды он напросился ко мне домой… — Света бросила короткий взгляд на Родиона и, опустив глаза, продолжила. — Ну, он парень видный и к тому же красиво ухаживал…. В общем, я его пустила. Он пробрался в комнату брата и подложил эти рисунки, а потом будто бы случайно сам и нашёл. Убедил меня отнести их в полицию. Я много ему помогала. Ну как не помочь, если он просит? А потом Денис признался, что картинки эти у него оказались при весьма странных обстоятельствах, уже после смерти Кати. И что, мол, он сам не мог их в полицию отнести, поэтому и устроил весь этот маскарад. Так вот, Ваша честь, я до сих пор задаюсь вопросом: откуда он их взял и зачем нагородил весь этот театр?
— Гражданин Бойцов? — обратилась судья к Денису, который сидел на своем месте, словно бронзовая статуя.
Денис не ответил судье, он пристально смотрел на Свету, прячущую от него свои глаза. Краем уха он слышал, как к нему снова обратились, но он не мог отвечать, он был парализован, раздавлен. Светины слова проехались по нему как дорожный каток, раскопали его душу, словно экскаватор и распотрошили сердце, будто он на этом суде был не участником, а блюдом, деликатесной закуской, десертом.
— Посмотри на меня, Света, — наконец, прохрипел он, — посмотри мне в глаза и повтори все то, что ты сейчас здесь наговорила.
Света молчала. Зал суда тоже. Лишь нетерпеливое ёрзанье с задних рядов выдавало интерес к процессу, приобретающему новые, пикантные подробности.
— Посмотри на меня! — потребовал Денис снова.
Медленно, будто домкратом подымаемая голова Светы, наконец, развернулась к Денису и он увидел её слезы. Она оплакивала свое несложившееся счастье и падение, а Денис в этот момент думал, о том, что их с Родионом дружбе на этот раз точно конец. Он затылком ощущал взгляд сидевшего за ним друга, и с трудом сдерживался, чтобы не обернуться.
Слушанье дела было отложено. Денис вышел из зала суда последним. Родион вместе со следователем поджидал его у дверей.
— Ты клялся мне, что у вас ничего не было! — негодовал Родион. — Но теперь я вижу, что и она стала твоей жертвой! Теперь-то я понимаю, как ты узнал, что она девственница! Для тебя, вообще, нет ничего святого?!
Денис ничего не ответил. А что тут скажешь? Оправдываться, юлить, лебезить? Нет, до этого он опуститься не мог. К тому же Света очень ловко смешала ложь с правдой. Попробуй теперь отделить мух от котлет.
— Оставь это для личной встречи, Родион, — пресек ревнивца Павел Вениаминович. — Что из сказанного Светланой правда? — задал он вопрос Денису.
— Рисунок Кулакова действительно дал ей я, — не стал отпираться Денис. — После нашего знакомства на кладбище, я решил, что она может быть полезна в моем расследовании.
