Мгновение спустя, Лия уже сжимала в руках карабин.
Осторожно, стараясь не шуметь и не задеть оружием о дверной косяк, Лия приподняла карабин и, перенеся, затаив дыхание, его через притолоку, прижала к себе. Половина дела сделана — осталось только найти патроны.
Положив карабин на пол, Лия снова встала на цыпочки и запустила руки в содержимое полочки. Шероховатый картон, за которым угадывался металл, сказали Лии о том, что она на верном пути. Как это похоже на дядю Пашу — хранить автоматные патроны в картонной коробке на полке над дверью. Это же не патроны для ружья — на уток охотиться. Это вещь посерьёзней. Впрочем, Лие оставалось только сказать спасибо.
Сняв с полки коробку, она положила её к себе в карман. Лия уже наклонилась, собираясь поднять карабин с пола и уйти, как вдруг дядя Паша зашевелился на кровати. Лия замерла, боясь дышать или двинуться, а Горский просто сел на кровати и, глядя неожиданно ясными глазами прямо на неё, глухо произнёс:
— Лилька, — на мгновение ей показалось, что дядя Паша абсолютно трезв, — не глупи. Молодая ещё. Всё будет потом.
— А мне нужно сейчас, — слова сами сорвались с языка, и она пожалела, что вообще открыла рот, ожидая, что дядя Паша сейчас поднимется и отберёт у неё карабин.
«Может быть, это было бы к лучшему?»
Но Горский ничего ей не ответил. Взгляд его помутился, и он, уронив голову на грудь, опустился обратно на кровать.
Когда Лия, сжимая в руке карабин, вышла из домика, дядя Паша уже спал тяжёлым пьяным сном.
Возвращаясь к домику, Лия с каким-то истеричным наслаждением ощущала тяжесть оружия в руках и с упоением прислушивалась, как позвякивают в тишине, ударяясь друг о друга, патроны. Это был сладостный звук, пьянящий не хуже спирта, но в тоже время, отдавая терпкостью и приторностью медовухи — ноги у Лии подрагивали, а голова была ясной. Она отчётливо видела контуры домиков, выступающие из темноты, очертания деревьев и кустов, который обступали стационар плотной стеной. А в небе над ней глумливо сияли звёзды.
Подойдя к своему домику, Лия присела на крыльцо и, вытащив из кармана коробку с патронами, открыла её. Осторожно, стараясь не шуметь, она принялась заряжать оружие. Рожок на четырнадцать патронов, а у дяди Паши только тринадцать.
«Чёртова дюжина, — пронеслась у Лии быстрая, словно молния, мысль, — по четыре на каждого в домике. И ещё одна».
Для меня.
Заряжая карабин, передвигая затвор, Лия как будто наяву видела перекошенные лица Дружинина и Лизоньки и спокойное, чуть побелевшее, с тонкой сеткой морщин лицо Ильинского. Его светлые голубые глаза, пепельные волосы и рыжеватую бороду. А потом видение заволокло алым туманом цвета крови из разорванных артерий. В ушах похоронным звоном отозвался спускаемый курок, а ноздри, будто на самом деле, наполнились едким запахом пороха с примесью сладковатого с солёной ноткой запаха крови. Лия будто воочию увидела сердце Ильинского, которое делает последние натужные удары в раскрытой выстрелом груди.
Вспомнились слова песни: «А ночью по лесу идёт Сатана…»
«Сейчас тоже будет прогулка по лесу, — подумала Лия, вставляя в рожок последний патрон, — только в роли Сатаны буду я».
Она подняла голову и посмотрела на звёздное небо, которое как будто ехидно, нависало над ней.
«Смотрите на меня, пьяные звёзды. Злое лето сейчас получит свежую кровь».
В неверном электрическом свете фонарика блеснул металлический затвор.
В этот момент она услышала шаги. Кто-то быстро, стараясь не шуметь, приближался к ней. Лия выпрямилась и, опустив ружьё, всматривались в темноту. Очки съехали на нос, но сейчас это её мало волновало.
— Не надо, — раздался из темноты звонкий высокой голос Эдика. — Не делай этого, Лия.
— Эдик, не мешай мне, — Лия едва не срывалась на крик. Её била дрожь, но рука, в которой был зажат карабин, оставалась тверда. — И вообще, — Лия воинственно вскинула голову, тряхнув волосами. — Автоматные патроны ещё никому не повредили! — Она знала, что говорит чушь, что делает глупость, но не могла остановиться.
Лия чётко понимала, что ей нужна помощь.
— И отсидка тоже будет твоя, — не уступил Кандаков, делая шаг вперёд. — Тройное убийство, тебя же посадят. — Его узкие тёмные глаза отражали свет так, что казались бездонными провалами, которые будто затягивали в себя Лию.
Она вдруг подумала о том, как, должно быть, сейчас выглядит: тёмные волосы растрёпаны, карие глаза нездорово блестят, словно у бешеной лисы, а побелевшие от напряжения пальцы сжимают приклад карабина.
С губ уже почти сорвался шёпот: «Помоги мне», как вдруг рядом с ней возник из темноты, словно соткался из пыли и полос тумана, Андрей — его рыжие тонкие волосы Лия не спутала бы ни с чем.
Прохладная ладонь осторожно и уверенно легла на шею Лии, а длинные музыкальные пальцы зарылись в волосы, успокаивая.
— Он того не стоит, — произнес Андрей, продолжая перебирать волосы Лазаревой, что приносило измученной Лие странное мимолётное успокоение. — Я хорошо понимаю тебя, Лия, — его голос вдруг сделался глухим, — меня тоже однажды бросили.
Лия обернулась и посмотрела на Андрея. Борисов стоял, устремив взгляд на звёздное небо. На мгновение она задумалась, кто и когда мог пройтись железными сапогами по душе Андрея, но собственное горе помешало ей собраться с мыслями.
— Спасибо, Андрей, — попыталась улыбнуться Лия. — И извини за истерику и вот это, — она потупилась, глядя на карабин, который всё ещё сжимала в руке.
— Не извиняйся, — ответил Андрей. — За чувства не извиняются. Ты же любишь его? — последнее слово он произнес с особым нажимом.
— Нет, — быстро произнесла Лия, понимая, что это «нет» отчётливо прозвучало как «да».
— Тогда почему ты всё ещё держишь в руках карабин? — мягко, тряхнув рыжими тонкими прядями, спросил Андрей. — Ну-ка, отдай-ка мне ружьё.
Не переставая перебирать волосы Лии, Борисов аккуратно протянул руку и, бережно проведя по судорожно сжатым пальцам Лии, забрал у нее карабин.
Когда мертвая тяжесть оружия исчезла из руки, её снова начало трясти. Она судорожно вздохнула и размашисто провела по лицу ладонью, закусив, чтобы не взвыть от боли, рукав куртки.
— За что, Андрей? — она умоляюще посмотрела на Борисова, ища ответ. — За что он так со мной?
— Дурак потому что, — глухо ответил Андрей. — Просрал работу, стационар, а теперь ещё и тебя. И вообще, — Борисов решительно выпрямился, — он предал не только тебя, но и всех нас.
Лия ничего не ответила, а лишь молча наблюдала за тем, как Андрей передал карабин, блеснувший на прощание, Эдику, который аккуратно взял его и направился к домику дяди Паши — вернуть оружие, а заодно выключить генератор — незачем жечь бензин.
Сердце понемногу выравнивало ритм, а дышать становилось легче. Густая чернильная тьма, обступавшая Лию со всех сторон, начала понемногу рассеиваться — забрезжил спасительный свет, указывающий на выход из положения. И выход, как ни странно, подсказал ей бензин.
