Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
– Лебеди готовы, рыбу украшают, убоина, соленья и сласти разложены, корцы приготовлены, бочонки вскрыты, – скороговоркой отчиталась ключница. – Все надобное вынесут на столы, когда князь Звенигородский спешится перед крыльцом. Украшения же появятся после первых двух тостов. С особым торжеством. Вареный мед покамест в погребах. Велю выкатить, когда стемнеет. Сразу после того, как свечи запалят. Сумерки, хмель, ладны девицы… Никто ничего не заметит… Так мне подать на опричный стол немецкого вина, великая госпожа? Сказывают, ушкуй от Смоленска пришел со свежим товаром. Завтра можно будет купить напитки нового урожая.
Софья Витовтовна поколебалась всего пару мгновений и резко мотнула головой:
– Нет, пусть будет мед! С меда обычно в сон тянет, а с вина – на подвиги. Подвигов же нам на празднике не надобно. Пусть лучше князья с дремотой борются, нежели драки затевают.
– Опричный стол, великая госпожа… – осторожно напомнила ключница.
Княгиня промолчала.
– Ясно. Хмельной мед, – понимающе склонила голову служанка.
– У меня ныне много хлопот, Пелагея, – окинула взглядом палату Софья Витовтовна. – Посему поручаю этот пир тебе. Коли все пройдет гладко, получишь два рубля в награду. Распоряжайся! Я же пошла переодеваться.
* * *
Путь Юрия Дмитриевича оказался еще проще. Поскольку возле звонницы стояла огромная поленница из длинных и толстых липовых чурбаков – тихо выскользнувшего из двери мужчину никто не заметил. Князь прошел вдоль высокой стены из дров почти до самой крепостной стены, свернул налево вдоль нее, после чего поспешил к своему подворью.
У задних ворот слуги все еще продолжали разгружать березовые хлысты. Правда, судя по устало дышащим лошадям – это был уже другой роспуск.
– Наше почтение, Юрий Дмитриевич, – снова склонились в поклоне работники.
– А откуда это ты, княже? – послышался среди общего почтения мальчишеский голосок.
– Тебе что за дело до хозяйских хлопот? – Старшие подворники тут же наградили нахального отрока звонким подзатыльником.
– Для искренней молитвы свита не нужна, – совершенно не проявив недовольства, мимоходом откликнулся Юрий Дмитриевич давно заготовленной фразой, шагнул во двор, обогнул свои хоромы и заскочил в баню.
Престарелый холоп, увидев хозяина, громко проглотил не вовремя оказавшееся во рту вино, вскочил и поклонился:
– Я побегу, велю гнедую оседлать?
– Беги! – согласился князь.
Свое дело Плечо знал: на лавке хозяина дожидались исподняя шелковая рубаха, пронзительно-изумрудные бархатные штаны, парчовая ферязь, округлая соболья шапка, наборный пояс из янтарных и хрустальных пластин с двумя оправленными в резную слоновую кость ножами и малиновый плащ нежнейшего индийского сукна с бобровым подбоем и самоцветной заколкой.
Воевода скинул с себя скромные одежды, прошел в баню, опрокинул на голову ушат чуть теплой воды, пригладил мокрые волосы, выжимая на спину струйки воды. Вернулся в предбанник, наскоро вытерся, оделся. Шагнул на крыльцо – и слуга тут же подвел прямо к ступеням богато оседланного, статного туркестанца.
И спустя четверть часа князь Звенигородский уже спешивался возле великокняжеского дворца.
На сей раз все вышло чинно и благородно: Василий Дмитриевич, властитель Московский, вместе с супругой дождался наверху, покуда гость поднимется по укрытым красной кошмой ступеням и, прижав ладонь к груди, склонит свою голову перед правителем:
– Рад видеть тебя снова, брат мой и повелитель! Рад видеть так же и тебя, Софья Витовтовна!
– И я рад видеть тебя, брат мой, – поклонился в ответ великий князь.
– Вот, Юрий Дмитриевич, – поднесла воеводе серебряный с эмалью корец хозяйка дома. – Испей киселя с дороги, утоли жажду.
Князь Звенигородский принял из ее ладоней изящный ковшик, быстро осушил и перевернул, показывая, что не осталось ни капли. С поклоном вернул. Однако целовать хозяйку, по старинному обычаю, не стал. Что, впрочем, оскорблением никогда не считалось. Мало ли, у гостя жена шибко ревнивая али сам чеснока не ко времени поел?
– Входи в дом, гость дорогой, – посторонившись, указал рукой на двери великий князь. – Преломи со мною хлеб насущный, угостись, испей, чем бог послал.
Софья Витовтовна в этот миг отступила в сторону и отвернулась к свите, заговорив о чем-то со своей кравчей, княгиней Горчаковой. Посему гостю пришлось проходить в дом мимо спины хозяйки и без ее внимания.
Великий князь Василий, наблюдая за подобным небрежением на грани грубости, недовольно покачал головой.
Однако отвернувшаяся княгиня сего укора тоже не заметила.
По счастью, братья шли по коридорам дворца без особой поспешности. Посему хозяйке удалось их нагнать еще на полпути, и в просторную, светлую пиршественную палату, пахнущую свежим хлебом, жареным мясом и кисловатым духом от множества солений, знатнейшие люди великой Руси вошли одновременно: правитель Московский с супругой под руку и их лучший воевода: князь Юрий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского, властитель Звенигородский, Галицкий, Рузский и Вятский.
Собравшиеся в трапезной палате бояре степенно поклонились правителю. Иные из них явились сюда в шитых золотом ферязях, иные в тяжелых дорогих шубах, иные в плащах с драгоценными застежками. На торжественный победный пир, знамо, были приглашены самые знатные, именитые люди и воеводы русской земли. И раз уж праздник выпал ратный, а не семейный – приглашены без жен. Единственными женщинами в сей зале оказалась княгиня Софья Витовтовна и ее кравчая. По крайней мере – до первых сумерек.
Правительница заняла кресло по левую руку от великого князя, ближе к сердцу. Юрий Дмитриевич – по правую.
– Я не сяду! Невместно сие, невместно! – послышался громкий выкрик с левой стороны стола. – Здесь я не сяду!
Обычное дело: бояре опять сцепились за места, споря о своей родовитости, – слуги же пытались их усовестить. Чаще всего обсуждение заканчивалось соглашением, ибо родовитость каждого была известна всем и каждому. Иногда – приказом великого князя, выражением его воли. Иногда – судом. Но для сего несогласным пришлось бы покинуть пир, ибо сесть ниже друг друга не согласился бы ни один из спорщиков.
Обычное дело – но на сей раз голос показался князю Звенигородскому знакомым.
– Я внук Владимира Храброго! – звонко возмущался невидимый боярин. – А ты куда меня пихаешь, холоп?!
– Княжич Василий Ярославович?! – громко поинтересовался Юрий Дмитриевич. – Что там случилось, новик?!
– Княже, они сажают меня к худородным! – обрадовавшись поддержке, знатный юноша подбежал к опричному столу. – Меня, внука самого Владимира Храброго! К простым холопам!
На сей раз на мальчишке сидела высокая бобровая шапка, открывающая его слегка оттопыренные уши – что в сочетании с высотой головного убора придавало Василию Боровскому несколько забавный вид. Шитая золотом ферязь, оплечье, тяжелая соболья шуба… Вестимо, новик очень хотел выглядеть взрослым, солидным боярином. Но в результате парадная одежда лишь еще больше подчеркивала малолетство тринадцатилетнего отрока.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
