Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
Леша Невидимка поднялся и, не глядя, поплелся в никуда.
«Как же они достали, – бормотал он себе под нос, – что за бред они все несут».
Леша Невидимка дошел до окраины двора и оглянулся на родные пенаты. Как он считал, в последний раз. Справа, чуть поодаль, у помойки он увидел себя. В белом костюме. Копающегося в мусорном баке.
Леша вздрогнул всем телом (а это при его раскоординированности было не просто) и навел резкость.
Сомнений не оставалось: белый костюм – точно его. А вот организм внутри – какой-то посторонний.
Леша еще пристальнее пригляделся.
Это был бродяга.
Раньше Леша его во дворе не видел.
Он подскочил к незнакомцу.
«Тю! – резонно заметил бродяга, щедро обдав Лешу винными парами. – Твой! Ща! Я его недавно вот тут, на ентой самой помойке, самолично нашел».
Пока Леша Невидимка соображал, алкаш на всякий случай отбежал на безопасное расстояние и оттуда крикнул:
Бродяга-алкаш был в чем-то прав: после экспедиции на Леше толстым слоем лежала пыль веков.
Леша Невидимка не стал преследовать бродягу. В сущности, родная душа, тоже в чем-то археолог.
Леша сжал в кармане кольцо и помчался к своей непоправимо близорукой принцессе. Вся нерастраченная решительность разом ударила ему в голову. Вместе с теплом летнего вечера в придачу.
Они поженились через несколько месяцев. Я присутствовал на их свадьбе.
У Леши Невидимки было время в подробностях рассказать мне про все события того памятного летнего вечера, пока его теща, тесть и еще несколько родственников пытались вытащить из невероятно ценной древней гайки неправильной формы распухший синий палец его жены.
14. Пикник на Этне
В своей пьер-ришаровости я долгое время чувствовал себя одиноким. Мне казалось, что тогда, в СССР середины семидесятых, я был выпущен в единственном экземпляре, и после того, как сотрудник ОТК в конце конвейера разрыдался надо мной, немедленно забракован. Все подходили к моей кроватке со словами: «Ух ты, на фиг, ё-моё». Такое на памятнике не напишешь. Я страдал.
Пока не встретил похожую пьер-ришаровость и аналогичную чудесность в перьях, причем там, где меньше всего ожидал, – в девочке. Девочка-Пьер-Ришар училась в моем Университете на другом факультете. Мы были ровесниками.
Какая потрясающая пара, искрометная, точно оборванные провода, взрывная, как кока-кола и «ментос», могла бы из нас получиться, но нет. Не в этой книжке и не в этой жизни. Законы физики действуют и в любви: одноименные заряды отталкиваются.
Мы отдали должное аутентичной придурковатости друг друга и стали друзьями.
Родители моей подружки в свое время не придумали ничего лучше, как окончательно испортить девочке карму и назвали ее Фёклой. Папа был каким-то недораскулаченным старообрядцем и махнул от души. Представляясь новым знакомым, Фёкла каждый раз неизбежно краснела, стесняясь своего имени, поэтому всю школу она естественным образом проходила Свёклой. В университете, на ее счастье, публика подобралась интеллигентная, поэтому имя несчастной никто пародировать не стал, посчитав, что Фёкла – уже достаточно смешно.
Самый интересный и в чем-то клинический случай произошел с Фёклой на втором курсе.
Однажды подружка на бегу поймала меня в одном из коридоров Университета и между прочим спросила:
«Ты не знаешь, где здесь девственность теряют?»
Даже по довольно резиновой шкале Фёклиной чудаковатости это был перебор. Я экстренно затормозил, сковырнув несколько половиц в паркете и оттащил подружку в сторону: она задала свой вопрос слишком громко, так что на нее оглянулись сразу несколько человек.
За пять минут, остававшихся до начала следующей пары, Фёкла рассказала мне о своей проблеме. Правда, в итоге я ничего не понял, и нам понадобилось еще полчаса, так что пара в результате была благополучно прогуляна.
Фёкла призналась, что она заржавела. Что пора доставать бутон из нафталина. Что она из девочки рискует стать сразу бабушкой, но вязать носочки ей будет не для кого. Что в ее случае Афродита вышла из морской пены, но споткнулась и сломала ногу. Что она еще никому не испортила жизнь, а уже пора. Что ее биологические куранты уже давно пробили время парада, а ракеты на горизонте все нет.
Фёкла несла какую-то дельфийскую ахинею: говорила, как Пифия. Она вообще обожала Беллу Ахмадулину и периодически включала ее в своей речи. В тот момент это было совсем не вовремя.
«Фёк (так я ее называл, уменьшительно-ласкательно), ты чего, это же я!»
«Мне нужно срочно потерять невинность, – сдалась Фёкла, – я покрылась мхом».
Выяснилось, что на их курсе среди девочек только и разговоров, что о романах да о романах, ее саму мама родила в девятнадцать, а бабушка, к которой она ездила летом на каникулы в деревню, заявила внучке, что та, собственно, покрылась мхом.
А я на своем факультете как раз начал проходить логику. Так что мне понадобилось меньше минуты, чтобы снести Фёклин самострой с дороги здравого смысла. Во-первых, девочки на ее курсе могли сколько угодно говорить о романах, вот только большинство из них скорее всего даже не представляют, как выглядит библиотека. Во-вторых, я видел папу Фёклы, и от такого красавца я бы и сам родил хоть в девятнадцать, хоть во все восемнадцать. В-третьих, бабушка не показатель, так как, возможно, внучка просто плохо причесалась, отсюда такая неуклюжая метафора про мох.
Все эти сияющие аргументы я выдал Фёкле под аплодисменты Аристотеля из глубины веков. Моя подружка дважды моргнула.
«Ты не знаешь, где здесь девственность теряют?» – обнулившись, повторила свой вопрос Фёкла.
Возможно, при другом раскладе, если бы это была не Фёкла, мы нашли бы для ее проблемы элегантное решение. В конце концов, я бы мог предложить ей свою неочевидную кандидатуру: ну, а что такого, если оглушенная динамитом весны и юности рыба сама плывет к берегу в руки.
Вообще-то, Фёкла была весьма эффектной девушкой, высокой и лохматой. Глаза у нее иногда лучились, как колчедан. Такое тихое дыхание углей задремавшего костра: огня не видно, но он угадывается.
У моей подружки была всего одна проблема, которую однажды довольно точно сформулировал наш общий знакомый:
«Фёкла классная, но с пулей в голове».
Роман с ней – это пикник на Этне. Вулкан вроде бы дремлющий, но зад припекает, и шашлык зажаривается прямо в кастрюле.
То есть подыскать пару этому лохматому танку было той еще задачкой. Но я знал, что Фёкла не отстанет.
Под луной существовало лишь одно место, где Фёкла могла бы легко решить все свои проблемы: знаменитый квартал красных фонарей без красных фонарей и без квартала, форменное пекло для юных дев.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
