— Нет, прошувас, не бойтесь. Я не хотел вас напугать, — произнес Феррингтон. Его голосоказывал на нее почти гипнотическое воздействие. — Вы, наверное, не привыкли ккомплиментам?
«О нет, сэр, выошибаетесь», — подумала Кэролайн. Она едва не расхохоталась, но усилием волизаставила себя успокоиться. Его предложение, конечно, очень заманчиво, ноабсолютно неприемлемо. Покачав головой, она с тревогой посмотрела на дверь исказала:
— Прошу прощения,но я не могу остаться. Это будет не очень...
Он прервал ее,подняв руку.
— Нет, позвольтееще раз высказать свою просьбу. — Он отошел от нее на два шага. Кэролайн судивлением обнаружила, что ей намного легче дышится, когда между ними естьнебольшое пространство. Феррингтон расправил плечи и откашлялся. Сейчас он былпохож на актера, который готовится произнести свой монолог. — Леди Пирсон, такслучилось, что сегодня вечером мне придется ужинать в одиночестве, — произнесон со скучающе-высокомерным видом. — Не окажете ли вы мне честь, согласившисьпоужинать со мной? — спросил он, отвесив ей такой изящный поклон, которыйсделал бы честь любому галантному кавалеру.
Это была глупая,но довольно забавная игра, и Кэролайн улыбнулась.
— Прошу вас, —добавил он уже обычным голосом и протянул руку.
Кэролайнпосмотрела на нее, а потом, подняв голову, взглянула ему в глаза. В них плясаливеселые огоньки.
— А теперь,когда я протянул вам руку, вы должны подать мне свою и кончиками пальцевприкоснуться к моим пальцам, — подсказал он ей. — По крайней мере, так требуетэтикет, а такие снобы, как я, во всем стараются его соблюдать.
Кэролайнпокачала головой.
— Вы непроизводите впечатление сноба, — сказала она. — И еще мне кажется, что вамнравится нарушать общепринятые правила.
В его глазахблестели озорные огоньки, и Кэролайн не могла не улыбнуться.
— Так оно иесть, — сказал Феррингтон. — А вам это нравится?
Кэролайн оченьхотелось сказать «да», однако она все-таки сдержалась. Ей не следует вести себятак легкомысленно.
Он заметил еезамешательство.
— Леди Пирсон, яне хотел вас обидеть, — сказал Феррингтон. — Я просто ненавижу ужинать водиночестве. Скучнее этого нет ничего в мире. Однако я все понимаю. Вы все-такиносите траур.
Кэролайнвздрогнула. «Неужели он решил, что я могу проявить неуважение к памятиТрамбалла?» — подумала она.
— Мой муж умернесколько лет назад, — пояснила она. — Я имею в виду, что официальный траур ужедавно закончился. Да, я все еще ношу черное, но я уже не в трауре, — сказалаона тихим голосом.
— Вы меня оченьобрадовали. Значит, вы можете принять мое предложение и поужинать со мной?
— МистерФеррингтон, — покачала головой Кэролайн, — я действительно не могу...
— Нет, можете.
Кэролайнпосмотрела на его протянутую руку, а потом, подняв глаза, взглянула на егоневероятно красивое лицо.
— Это будетслишком смело с моей стороны, — сказала она и подумала: «Боже, как же мнехочется принять его предложение!»
— Я бы никогда имысли не допустил, что вы, леди Пирсон, можете совершить что-либо недостойное.
Она сновапосмотрела на его руку. Как было бы хорошо хоть раз поужинать с кем-нибудь,кроме Минервы и Джаспера. Минерва редко ужинала дома, и Кэролайн по вечерамобычно ела в своей комнате, одновременно проверяя благотворительные счетапреподобного отца Тилтона. На самом деле она уже много лет ни к кому не ездилана ужин. Трамбалл же никогда не ужинал вместе со своей женой.
Кэролайн приняларешение и почувствовала, как от волнения у нее бешено забилось сердце.
— Если яостанусь, вы отдадите мне документы на дом? — спросила она.
— Даю вамчестное слово, — ответил Феррингтон, улыбнувшись. — Кроме нас с вами об этомникто не узнает. Вам нечего бояться.
Он был прав. Вэтом нет ничего предосудительного. Осторожно протянув руку, Кэролайн коснуласьего пальцев.
К ее удивлению,мистер Феррингтон поднес ее руку к губам и поцеловал затянутые в перчаткупальцы.
Женщинепоказалось, что она увидела яркую вспышку света, и по ее руке, а потом и повсему телу пробежала дрожь.
— Я поужинаю свами, — прошептала Кэролайн каким-то странным, чужим голосом.
Его глаза простосияли от счастья. Ей было до ужаса приятно осознавать, что она смогла доставитьему такую радость.
«Нужнодействовать как можно быстрее, пока она не передумала», — решил Джеймс. Оносторожно подвел Кэролайн к двери и, открыв ее, крикнул:
— Каллео, ледиПирсон согласилась поужинать со мной. Предупреди шеф-повара.
— Непременно,саиб, — ответил слуга, слегка склонив голову. Он хлопнул в ладоши, и перед нимпоявились два лакея в темно-голубых ливреях.
Этот громкийхлопок заставил Кэролайн очнуться, и волшебный туман, которым окутал ее ДжеймсФеррингтон, рассеялся. Их пальцы больше не соприкасались. И тут Кэролайнпоняла, что она согласилась поужинать с мужчиной, которого едва знает. А ведьона пришла в его дом одна, без компаньонки.
Ее охватилапаника, но... когда Феррингтон, повернувшись к ней, улыбнулсялениво-добродушной улыбкой, она моментально успокоилась. Он был простовеликолепен. Такого сильного, мужественного и красивого мужчину ей еще никогдане доводилось встречать. Кэролайн почувствовала, что испытывает к нему сильное,почти непреодолимое влечение. «В конце концов, это — деловой визит» — напомнилаона себе. К тому же она уже не молоденькая, неопытная девушка. Она сможетсправиться с волнением.
Джеймс стоял,прислонившись к двери. Ему нравилось смотреть на нее. В прекрасных глазах, какв зеркале, отражались все ее чувства — и нерешительность, и неуверенность, исомнение. «Она либо авантюристка, либо великолепная актриса. Нет, пожалуй, дляавантюристки она слишком робка и застенчива», — подумал Джеймс. Ему пришлосьпризвать на помощь все свое обаяние для того, чтобы уговорить ее остаться. Егоудивило то, насколько важным оказалось для него получить ее согласие.
Впервые в жизниему пришлось, что называется, добиваться согласия женщины. Обычнопредставительницы слабого пола сами вешались ему на шею.
— Вы любитекарри? — спросил он.
— Я никогда неела ничего подобного.
— Япристрастился к карри, когда жил на Востоке. Мой шеф-повар готовит великолепныйкарри. Вы обязательно должны его попробовать.
— Да, я согласнас вами. Мне непременно нужно попробовать это блюдо, — сказала Кэролайн иулыбнулась ему удивительной, немного застенчивой улыбкой.
Джеймспочувствовал, как его сердце сжалось от сладкой боли. Такого ему еще никогда неприходилось испытывать.
