Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Лида на ходу оправила блузку:
– Ах, вот в чём дело! Изображаете любопытство, только чтобы расспросить про Галю?
Отчётливо проступает болотный цвет обиды, всего лишь из-за моего равнодушия к теме. Да таких экскурсантов у неё пол-автобуса, неужели из-за каждого расстраивается? Похоже, своей работе служит фанатично. А за обидой прячется ещё оттенок, едва уловимый, – бордовая тревога. Нет, она не так проста.
– Конечно, прежде всего я хотела узнать о Белобородько, – честно ответила Инга. – Но меня увлекла ваша экскурсия.
– Вы могли бы связаться со мной напрямую, без этих уловок. – Тон Лиды заметно смягчился. – Галя была моей подругой. Я бы очень хотела, чтобы того, кто это сделал… нашли.
– Понимаете, я не веду официальное расследование, моё дело – блог, статьи. Вы могли отказаться говорить со мной.
– Я и сейчас могу, – заметила Лида.
– Можете, – согласилась Инга. – Но не станете? Я тоже знала Галю, мы работали вместе. Так что это отчасти… личное дело.
– Не представляю, чем могу помочь, – Лида обняла себя за локти, – я уже всё рассказала полиции.
– Мне хотелось бы поговорить о вашей дружбе с Галиной.
– А это тут при чём?
– Причина убийства в большинстве случаев кроется в частной жизни человека. Возможно, вы обладаете той единственной, никому не известной информацией, которая поможет вычислить убийцу.
Мужчина, тот самый, что просил включить кондиционер в автобусе, подошёл к ним и топтался за спиной у Инги. У него явно был вопрос к гиду, и он еле сдерживался, чтобы не перебить.
– Хорошо. – Лида улыбнулась мужчине, давая понять, что его заметила. – Я запишу ваш номер. Встретимся, когда я буду не на работе. Поговорим.
– Скажите, – не утерпел мужчина, – а то, что вы в автобусе про Тушинского вора рассказывали, это ведь историческая байка, да?
– Ну почему же байка? – мгновенно переключилась Лида. – Лжедмитрий, Гришка Отрепьев, действительно создал государство на территории современного Тушина, которое даже чеканило свою монету…
Инга отошла от них. У главного алтаря отбивали поклоны молящиеся. На их фоне выделялись две негнущиеся фигуры в костюмах. Инга поняла – телохранители. Тот, кого они сопровождали, стоял на коленях в затяжном земном поклоне, дрожа ногами в душеспасительном экстазе. Один из телохранителей обернулся, заставив Ингу вздрогнуть: его нижняя челюсть была скошена набок, край скулы был таким острым, что казалось, кость вот-вот прорвёт тонкую смуглую кожу.
– Смотри, как старается, – шепнула подошедшая Катька. – Крестится и оборачивается: все ли иконы видят? А охранник у него! Как этого, у Гюго, звали?
– Гуинплен.
– Точно! Только наш ещё на монгола похож.
«Солидный господь для солидных господ», да? Как ему на коленях неудобно-то, бедняге, даже покраснел.
Помолившись, солидный господин требовательно вытянул руку, ища опоры.
– Мангуст! – гаркнул повелительно.
Телохранитель-монгол помог ему встать.
Несколько мгновений Инга не могла вдохнуть. Потом часто задышала, словно вынырнув из глубины.
Он! Точно он! Высокопоставленный торговец краденым. Непойманный убийца и вор. Как он здесь оказался? Он же должен быть далеко, где-нибудь в Лондоне или в Нью-Йорке, гулять по Центральному парку, читать новости из России и с презрением бормотать: «Ну и где он, ваш грёбаный Интерпол, слабаки?»
Будто окончив совещание, мужчина по-деловому направился к выходу. Второй телохранитель уже отдавал команды в рацию: «…подгоняй к главным воротам. Выходит». Инга попятилась в тень, но не успела – и он её увидел: скользнул взглядом, отвёл глаза, обернулся.
Узнал.
– Машина где? – резко бросил охране и вышел вон.
– Всё в порядке? – спросила Катя.
– Всё хорошо, – Инга выдавила улыбку, – так… Старый знакомый.
Катя смотрела на неё недоверчиво и тревожно.
– Как тебе Лида? – спросила она дочь, чтобы перевести тему.
– Ботаник, – хмыкнула Катька, – и бывшая жируха.
– Почему ты так решила?
– Да это ж ясно! Брюки новые купила, длину не рассчитала – раньше на ляжках подпрыгивали, теперь висят. А вот блузка из старого гардеробчика – на три размера велика. Она её одёргивает по привычке. Мам, ну так ты решила? Что мне папе говорить?
– Скажи, что едешь, – вздохнула Инга. – Две недели моря-солнца лишними не будут.
Глава 5
…но отец сказал: «Замечу, хоть одна пропала, – прибью!» И положил пачку на подоконник, нарочно под самые наши глаза, и спать пошёл, заскрипел половицами. И знал, что не притронемся, знал. Виталька ходил кругами, но так и не решился. В пятницу, когда батя пришел совсем стеклянный ближе к полуночи и упал на диван, не снимая штанов, Виталька выудил у него одну сигарету из кармана куртки. «Пошли», – и мы выскочили во двор. Зажгли от головёшки, во дворе Димастый палил тряпьё и мусор. Виталька затягивался, как бывалый нарик, пускал дым кольцами. Я смотрел на тлеющий кончик. «Ну не жмоться, дай разок». Он сплюнул, нехотя протянул мне: «На палубе матросы курили папиросы, один не докурил, барану подарил!» – и заржал на весь двор. После такого брать окурок западло, но любопытство пересилило, я взял и быстро втянул со всей дури. Ой блин! Будто ёрш унитазный в горло! Как они эту дрянь в себя?! У меня даже голова поехала от кашля. Виталька отобрал бычок и приложился сам: модно, красиво. «Только продукт на тебя переводить, шкет». Я сиганул к колонке, напился жёсткой воды, но наждачный сигаретный вкус не проходил, торчал где-то на нёбе. Виталька и Димастый приканчивали бычок. Димастый не умел пускать кольца и с завистью смотрел на Витальку. Но я с тех пор не курю и даже в армии эту пакость в рот не брал.
Отец пропажи не заметил. Утром ему не до того стало. Сначала орал дурниной, а днём, когда очухался, пришёл наш участковый Михалин – заяву сосед на батю накатал. Повторный привод, хулиганство. Мамка плакала каждый вечер, пока разбирательство да суд. Ходила даже к истцу просить, чтоб заявление забрал, да чего ходить, денег у нас всё равно нет, предложить нечего. Тайком от отца ходила – узнал бы, прибил. Но молилась, наверное, хорошо, услышали её там – могли спокойно пятерик вкатить, но дали условно. Батя из суда пришёл добрый, весёлый, раздавил четвертушку и всё разговоры говорил сам с собой. Потом позвал Витальку и сам дал ему закурить. Манера у него особая была: сначала облизнуть фильтр, потом уж прикурить, брат с лёту её перенял. Помню, стоят они у окна: батя в костюме, Виталька в спортивках и в рваной футболке, дымят, а это последний тёплый день, начало октября, и солнце шпарит на чистом стекле. С того дня они стали на равных, а я так, начальная школа.
«Идите в церковь, поставьте за отца свечку Николаю Угоднику», – велела мать. И денег дала. Но мы, конечно, в церковь не пошли, ну нафиг, купили две турбо, чего этому Николаю от наших свечек, тепло, что ли, станет? Мне тогда порш достался, а Витальке какой-то зелёный задрипаный форд, вот я ржал. Впервые такая везуха.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
