Угораздило же Алена именно в этот момент бросить в стакан с водой таблетку эффералгана! Таблетка сделала пшшшик, и я чуть было не отвернулась от дяди. А отвернись я — все было бы потеряно.
За окном уже не слышно шведских песен, зато слышно, как режиссер шведской труппы дает ценные указания, и Зорка, директриса Центра, пользуется моментом тишины, чтобы наехать на режиссера с руганью за продырявленный поливальный шланг, а Димитрий, уже пьяный в стельку, отбрехивается, клянется и плюет на землю. Но делаю над собой усилие и, собравшись, неотрывно смотрю своими голубыми в дядины зеленые.
— Да, ты прав. Лучше уж подрочить. Иногда это так приятно…
Не знаю, какая муха меня укусила, почему я так отвечаю, таким типично славянским вывертом, позволяющим уклониться от ответа, вывертом, полностью исключающим картезианскую[20] логику, вариантом подсознательного отказа противостоять реальности и всему, что она несет с собой. Но я наполовину сербиянка, так куда ж деться — это рано или поздно вылезает наружу. Только Владан ведь, в конце концов, сам напросился. Ладно, как бы там ни было, мои слова возымели эффект. Он замирает. Просто-таки не дышит. Потом трет себе лоб, как боксер, которому только что сильно врезали, долго качает головой, зеленые глаза затуманиваются, и я понимаю: эта его бдительность, это его всегдашнее «остерегайся приспосабливаться к местным условиям» — как вирус, который подхватываешь, едва ступив на сербскую землю. Не добившись безусловной победы в гляделках, дядя встает и, все еще несколько прибалдевший, молча выходит из кухни. И в эту минуту звонит телефон.
Пронзительный голос Иваны сообщает с того конца провода, что мы срочно понадобились Большому Боссу и он просит прибыть к нему после обеда. Она говорит, что мы услышим нечто очень важное. Это официальное сообщение, подкрепленное интонацией Иваны, мгновенно включает мою интуицию, и я понимаю, что да… нам предстоит-таки основательный сеанс онанизма.
4
Ровно в пятнадцать ноль-ноль Ивана открывает перед нами дверь, ведущую к Большому Боссу, и мы следуем за длинными ногами и мини-юбкой из красной искусственной кожи в снабженный кондиционером кабинет. Хозяин, сидящий за компьютером с плоским экраном, делает нам знак подойти.
— Ну? — игриво спрашиваю я. — Что у нас новенького?
Я могла бы выдать какую угодно чушь — только ради того, чтобы что-то сказать.
Нет ответа.
Рука Большого Босса щелчком мыши вызывает прямо из детских страхов на жидкокристаллическую поверхность монитора изуродованную ожогами физиономию Фредди Крюгера, маньяка-убийцы из американского ужастика, его перчатку со стальными ножами-когтями.
— Фредди Крюгер, — торжественно провозглашает Большой Босс и снова щелкает мышкой.
Новый снимок, на нем опять Фредди, точнее, исполнитель этой роли Роберт Ингланд — и Большой Босс. Они выпивают за столиком брюссельского ресторана, перед ними тарелка с жареным картофелем.
Какое-то время мы ни слова не говоря наблюдаем за манипуляциями Большого Босса. Мы слегка сбиты с толку и стараемся разгадать, какое продолжение сулит нам столь странное начало беседы. Вернее, что стоит за предложенным нам странным квестом.
Ретроспекция.
Два года назад Большой Босс преподнес себе самому купленные за триста тысяч марок билет в кино и карточку профессионального продюсера, занявшись производством короткометражного фильма ужасов «SyndromaniaK». Героиню, разродившуюся в сортире, внезапно настигает послеродовой синдром, понуждает ее спустить воду, и новорожденный младенец тонет в унитазе. С точки зрения обычного зрителя, фильм получился настоящим жутковцом, жанр его можно определить как невыносимый для психики, спецэффекты заключались в обилии запекшейся и текущей крови. Поскольку денег на тиражирование копий не осталось, кассету положили на полку. В результате Большой Босс переругался со всей группой: актеры и техники вкалывали день и ночь, а теперь не осталось ни малейшей надежды хоть на какой-нибудь грошик. Но Большого Босса ничем было не сломить, он парень упертый, и он единственный, кто верил в успех. Ну и благодаря этому или вопреки, неважно, важно, что он отыскал какого-то спонсора, а тот — другого спонсора, и вот так, от спонсора к спонсору, накопилась сумма, достаточная для того, чтобы «SyndromaniaK» был переснят с экрана кинескопа на кинопленку, переозвучен в Dolby Stereo и, наконец, отобран для показа на большом экране во время какого-то фестиваля в Бельгии. И надо же так случиться: место Большого Босса на просмотре его ужастика оказалось рядом с местом Роберта-Фредди, члена жюри фестиваля, так что, заметив, что Ингланда едва не парализовало от увиденного, шустрый продюсер сразу понял: успех предрешен — фильм заметят, более того, фильм может получить специальный приз жюри.
— О-о-о, это круто, это очень круто, — повторял Роберт-Фредди, утирая лоб, он никак не мог выйти из шока.
Большой Босс качал головой: скромности, несмотря на комплимент маньяка-убийцы, он не утерял. Тем не менее будущее его как продюсера уже рисовалось Большому Боссу в самом розовом свете, настроение его резко взлетело, и, решив поправить здоровье после таких сильных эмоций, он пригласил нового приятеля выпить и закусить в ближайшую пивную.
Голова Большого Босса, как и ящики его письменного стола, всегда битком набита гениальными замыслами гениальных фильмов. Несколько рюмок — и Большой Босс, видя, что его проекты собутыльника не увлекают, перешел к старшему козырю. Таким козырем для него была Хеди Ламарр.[21] Ее жизнеописание, в этом Большой Босс нисколько не сомневался, станет для них верным шансом получить и «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах, и «Оскара» в Голливуде. Роберт-Фредди ловил каждое слово Большого Босса, а рассказ — без всяких передышек — продолжался до рассвета. Если коротко и только по существу: Большому Боссу удалось найти в доме одного венского крестьянина записки, письма и множество документов со сведениями о легендарной Хеди Ламарр.
