Но он отрицательно покачал головой, уголок его рта стал подергиваться.
— Мне казалось, вы сначала подождете, когда окончательно тут изжаритесь, одичаете и помрете от скуки, а лишь потом захныкаете об отъезде.
Лиллиан дернулась, будто ей влепили пощечину. И тут же появилось сильное желание дать сдачи.
— Думаю, в любом месте Техаса жарко, грязно и скучно, мистер Парриш, но хныкать я не привыкла. Тем не менее я отлично понимаю, что являюсь нежеланным гостем. На моем месте вы поступили бы так же.
Его глаза вспыхнули темным огнем, а усмешка сошла с губ.
— Если бы я оказался на вашем месте, вам бы пришлось терпеть меня столько, сколько бы мне потребовалось.
— И именно в этом наше различие, насколько я понимаю, — спокойно заметила Лиллиан. — Тот факт, что распущенность позволяет вам срывать дурное настроение на других и причинять им боль, только бы все было по-вашему, удивления не вызывает. Я себя так не веду, но и не требую, чтобы и другие обладали моими чертами характера.
Рай засмеялся, и она покраснела.
— Возможно, вы себя так и не ведете, но, как я догадываюсь, обладаете большим опытом общения с людьми, которые многого требуют.
Лиллиан ничего не сумела ответить. Да и зачем? Этот человек, безусловно, все понял. Он знает ее сестру, и бабушка произвела на него неизгладимое впечатление по телефону. Вряд ли они сумеют завязать нормальные отношения.
— Тем не менее, мистер Парриш, по-моему, лучше мне переехать в другое место. Нам обоим так будет гораздо удобнее.
— Что-то подсказывает мне, что ваша бабуля не даст даже крысиного хвоста ради удобства других. Как вы объясните ей свой переезд в мотель в сорока милях отсюда, когда вы обязаны находиться здесь?
Лиллиан опять стало жарко.
— Благодарю за заботу, но это касается только меня.
На губах Рая заиграла улыбка.
— Милашка, если ты не в состоянии справиться со мной, то каким образом сумеешь одолеть свою сестру, когда она появится? Она и раньше, по-видимому, плохо себя вела, но за время пребывания у нас она совсем с катушек съехала.
Ее охватила сильная тревога.
— Что вы этим хотите сказать… с катушек? Рай внимательно следил за выражением лица
Лиллиан. И он отчетливо увидел, как в ее красивых голубых глазах на мгновение мелькнула тревога. За кого она беспокоится: за себя или за сестру?
Но быть добрым он себе не позволил.
— Если мне скажут, что моя сестра — злобная и жестокая, — процедил он, — что она ненавидит детей и животных, что она напивается до потери сознания, ругается и пристает к каждому мужчине старше шестнадцати, я скажу, что она съехала с катушек.
Рай услышал, как Лиллиан ахнула, и увидел, что лицо ее внезапно побледнело. Он поразил ее до глубины души. Узкие плечики ее выпрямились. Она все еще была потрясена, но, взяв себя в руки, посмотрела прямо ему в глаза.
— Подобная характеристика моей сестры вынуждает меня задуматься о том, каким же человеком является ваш брат, если хочет жениться на такой женщине.
Колкость Лиллиан не достигла цели.
— Многие мужчины влюбляются в красивое личико и соблазнительное тело, думая при этом, что нашли любовь всей своей жизни. Но когда-нибудь они поймут, что влюбились в яркую скорлупу. И что за яркой скорлупой прячется одно уродство.
Лиллиан глубоко вздохнула. Страх за Ракель накатил с новой силой. Одно дело, когда сама знаешь, какая на самом деле у тебя сестра. Совсем иное — когда слышишь об этом от других.
— Мне хотелось бы перебраться в мотель, — повторила она. — Сегодня же вечером, если возможно.
Рай кивнул.
— Мне нужно позвонить по делу. Потом я дам вам номер телефона, и вы сможете узнать, есть ли у них свободные места. — И он мрачно поджал губы. — Много приезжих.
Лиллиан ничего не ответила, обошла его и, высоко подняв голову, двинулась к выходу из патио.
Рай никогда не хитрил. Ему это было и не нужно. Все, что ему требовалось, он мог купить или приказать подать. Но Лиллиан Ренард была слишком богатой, чтобы ее можно было купить.
И на службе она у него не состояла, поэтому приказать он тоже ей ничего не мог. А уговаривать ее совсем не хотелось. Но теперь, когда всем было известно, что она гостит у Парришей, он не мог позволить ей уехать. Возникнет слишком много вопросов.
Поэтому он позвонил в три ближайших мотеля, забронировал около дюжины номеров по кредитной карточке, а потом дал номера телефонов Лиллиан. И какой же она была расстроенной, когда явилась сообщить ему, что в отелях свободных номеров нет. Ему даже стало стыдно.
Она ушла к себе в комнату. Рай слышал, как шумит душ, потом стало тихо. Под дверью, соединявшей их комнаты, была видна полоска света, значит, Лиллиан еще не спит.
Джои он уложил в кровать, но Бастера оставлять в комнате мальчика нельзя. И Рай отпустил щенка на волю, будучи уверенным, что тот вернется утром и начнет скрестись в дверь.
Когда полоска света под дверью наконец пропала, он потушил свет и вскоре заснул.
Лиллиан редко приходилось спать вне собственного дома, но вовсе не незнакомая кровать нарушила ее сон. Тысячи мыслей мелькали у нее в голове, и эти мысли были неутешительными. Тревога о сестре, беспокойство по поводу капризов бабушки и суровое отношение хозяина ранчо к ней, Лиллиан, и ее сестре вынуждали ее постоянно ворочаться.
Тихое мурлыканье кондиционера заглушало большую часть ночных звуков — писк насекомых, лай собаки. Но не звуки в ночи мучили ее, а отсутствие звуков. Ни автомобилей, ни стерео, ни телевизора…
Наконец Лиллиан задремала. Ей снился огромный щенок, который пытался на нее напасть. Сон был настолько реальным, что Лиллиан с криком проснулась и села на кровати.
Свет из патио мягко освещал занавески над дверьми, но в комнате царил полумрак. Кровать качнулась, и негромкое «ав» испугало Лиллиан. Она пристально вглядывалась в темноту.
Огромная темная масса, которая внезапно прыгнула на кровать, привела ее в ужас. Лиллиан еле сдержала вопль. Слава Богу, это был пес мальчика, Бастер. Но только она успокоилась, как заметила еще один силуэт на кровати. И услышала треск…
Рай никогда прежде не слышал, чтобы так кричали, — у него волосы встали дыбом. Он тут же вскочил и бросился к двери между комнатами, плохо соображая, что делает.
В следующую секунду дверь распахнулась, и крошечная, закутанная в шелк фигурка влетела в комнату. Захлопнув за собой дверь, Лиллиан уткнулась в него с такой силой, что он чуть не упал.
Его руки инстинктивно сжали талию девушки, а она обхватила его за шею. Ее по-настоящему трясло, она отчаянно кричала, и этот крик напомнил ему ночные кошмары Джои. Прежде чем он успел схватить ее покрепче, Лиллиан просунула голую ногу между его коленями, прильнула к нему всем телом, ударившись щекой о его плечо, и он почувствовал, что лицо ее влажное. От этих слез и от прикосновения острых ноготков к обнаженной коже по спине Рая поползли мурашки.
