Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 15
Итак, Тонечка снимала квартиру у бешеной бабки. Та сразу выжила квартирантку из кухни, так что приходилось готовить ужин на плитке в комнате.
Вот и на этот раз Тоня поставила кипятиться молоко и села караулить – один глаз в кастрюльке, другой в алтухинских стихах.
Спохватилась, когда молоко убежало. Даже психанула на себя: незатейливые, неторопкие строчки – но сил нет оторваться, и следующая страница манит и затягивает, как бабочку в паутину. И хочется на каждом развороте класть ладонь на страницу – и откидываться на спинку кресла. Сидеть так с закрытыми глазами минутку, десять, двадцать минут… Полчаса.
«Давайте знакомиться, – предлагал Алтухин в предисловии. – Вы читали «Старшего сына» Вампилова? Так вот, я шофёр из этой пьесы. Вы досадливо морщите лоб и спрашиваете: «Какой шофёр? Там нет никакого шофёра».
Есть шофёр. На его похоронах играет старший Сарафанов. У того безымянного шофёра, наверно, были работа, жена, дети. Была своя жизнь, возможно, гораздо более бурная и насыщенная, чем у Сарафанова. Но об этом никто никогда не узнает. Потому что о нём не написали.
Бездарный, нелепый музыкант Сарафанов живёт и переходит из века в век, из спектакля в спектакль, со сцены на сцену. А обо мне никто не услышит, ведь я – шофёр, на чьих похоронах играл Сарафанов…»
Тоня пожала плечами. Ей не понравилось вступление. Странное, претендующее на эпатаж, унылое, безысходное.
Но потом начались стихи.
Она давно подметила: все книги делятся на книги-вампиры и книги-доноры. Вернее, авторы, пишущие их: кто-то отдаёт себя без остатка. Кто-то, напротив, подсасывает, питается читательской энергией.
Дочитав книгу Алтухина, она не только не утомилась, а имела необыкновенно ясную и свежую голову, и налившиеся силой руки и ноги. И пребывала в недоумении: как она жила до сих пор?
Ещё было желание что-то немедленно предпринять, изменить. Вытащить с омерзением ноги из трясины, вытолкнуть языком вязкий кляп, содрать с глаз мутные очки, взмыть на невесть откуда выросших упругих крыльях…
– Понимаете, он как Пушкин… Будто то, что он написал, уже жило тысячу лет до него, было разлито в воздухе… Соткано из морозной пыли, лунного света, закатных облаков… Людям видеть было не дано – но они что-то такое сердцем чувствовали. Тревожились, не понимали, маялись. Не могли облечь в слова то, что их мучило. А он просто взял перо и записал – и подарил нам. Людям.
– Ну, убедила, убедила, – Нина Фёдоровна, сдаваясь, замахала руками на взъерошенную, как цыплёнок, вспотевшую Тоню. – Конечно, Алтухин – это наше всё. Но как ты себе это представляешь? Твой алтухинец живёт за тысячу километров отсюда. Одну такую книжку по почте переслать обойдётся ого-го во сколько. А он предлагает сто экземпляров. Каким макаром?
– Но ведь он предлагает безвозмездно, в дар, Ниночка Фёдоровна! Грех упускать такую возможность. Я уже придумала: перешлём через железную дорогу! Я узнавала: Алтухино – железнодорожный узел, поезда там по полчаса стоят.
Пускай автор Алтухин – мы ему сообщим – с книгами в назначенный час ждёт прибытия поезда. Номер вагона сообщим… Книги он передаст проводнику. А наш водитель Костя уже будет ждать на вокзале… Проводнику лично я куплю коробку конфет. Если мужчина – бутылку.
– Тихоня, ах тихоня, развила бешеную деятельность… Хорошая книга, говоришь? Ладно, оставим себе штук десять, остальное раздадим по филиалам, районным библиотекам…
Тоня искала в формулярах читателя-проводника, когда её вызвали в отдел комплектации. Заведующая встретила её, словно и не было утреннего разговора:
– Слушай, Федоненко, ты вообще в курсе, в каком отделе работаешь? В периодике, так какого чёрта тебя приходится искать в абонементе на выдаче? Занимаешься, чёрт знает чем, развела бардак. Мне сейчас в управлении всыпали по первое число…
В таком духе она метала громы и молнии, пока Тоня осторожно не спросила:
– Нина Фёдоровна. А как насчёт Алтухина… Его книги?
Нина Фёдоровна срочно полезла рыться в нижние ящики стола, вылезла побуревшая от прихлынувшей крови. Не глядя на Тоню, важно сказала, явно повторяя чьи-то слова:
– Мы ещё посмотрим, нужна ли нам эта книга. Есть у нас постоянный, проверенный поставщик – зачем нам чужаки?
– А, – поняла Тоня, – управление? Тогда и ждать бесполезно. Они собственной тени боятся. Как бы чего не вышло.
Если вы думаете, что Тоня сникла и опустила крылышки после разноса у Нины Фёдоровны, то ошибаетесь – плохо вы знаете Тоню. Ничуть не обескураженная, она тем же вечером созвонилась с проводницей, которая как раз на днях отправлялась в смену. Потом написала электронное письмо Алтухину из Алтухина – его адрес был указан в письме…
…Алтухино молчало. Каждый день Тоня бомбардировала далёкий райцентр письмами – ответа не было. Лишь через неделю некто, имеющий вход в почтовый ящик поэта Алтухина, не выдержал её настойчивости. Кратко и устало отписался: «На днях похоронили».
«Как?! Что случилось?» – ошарашено, на автомате отстукала Тоня.
«Популярная русская болезнь. Если бы я так пил – давно бы окочурился».
И даже это известие не выбило её из седла.
«Не могли бы вы… – и Тоня, рассыпала самые умоляющие, нежные слова, на которые была способна. Попросила отыскать книги Алтухина, выйти к поезду и пр. Собеседник не заставил себя долго ждать:
– «Не мог бы».
– «Почему?!»
Ответ пришёл исчерпывающий и вразумительный:
– «По кочану».
После чего Тоню навсегда вырубили из переписки как злостного спамщика.
В мусорном ведре Тоня нашла сопроводительное письмо Алтухина – листок, выпавший из книги.
«…Он тогда продал свой дом, продал картины и кров. И на все деньги купил…» Нет, купил не целое море цветов – а напечатал сто экземпляров стихов.
Что чувствует человек, держа в руках пахнущую свежей типографской краской книгу? Думаете, щенячий восторг? Нет, страшную усталость и опустошённость, душевную и физическую. И понимание, что самое тяжкое и унизительное впереди.
Раньше была цензура, печатали идейное и патриотическое. Сейчас та же цензура, только иного рода. Вывернутый наизнанку книжный сталинизм и брежневизм.
Я чужой в своей стране.
– Стихи хорошие, – горячо уверяю я директора книжного магазина. – Их будут брать. Если через полгода не раскупят эту пачку – я… Я плачу вам неустойку!
– Верю. Но сеть наших магазинов работает от крупного издательства. Мы обязаны работать только с его книгами. Что вы, что вы! Если узнают, что я взяла на продажу «чужого» – это крамола, меня уволят! – сжалившись надо мной, призналась директор. И даже опасливо оглянулась на дверь: не подслушает ли, не настучит ли кто-нибудь из сотрудников.
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 15
