Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
— Вино, — буркнул он. — Да, да, но…
— Нет, я больше не желаю говорить об этом.
Эмитист вдруг стало не по себе от того, что Ле Брюн так беспокоился о здоровье Финеллы. Она бы скорей подумала, что он будет испытывать раздражение, чем угрызения совести. Если так пойдет дальше, она, пожалуй, перестанет испытывать к нему антипатию. И к чему это приведет? Она станет уязвимой!
— У нас впереди сложный день. Вы уже сходили к месье Хэркорту?
Ле Брюн был в пальто, и, пока она говорила, он все время вертел в руках свою шляпу, как будто только что снял ее с головы. Или, наоборот, собирался надеть ее?
— Да, madame, я сделал это в первую очередь. Видите ли, я не мог заснуть. Я…
Подняв руку, Эмитист заставила его замолчать. Если он не хотел добровольно делиться с ней информацией о встрече с Нейтаном, ее это не интересовало.
— Если ваша комната вас чем-то не устраивает, — отрезала она, — вам следует ее поменять. Потом сообщите мне детали. — Не далее как вчера он заявлял, что домашние дела — это его обязанность. Что же случилось с ним сегодня? — Но что я действительно хочу услышать, — так это как продвигаются наши дела. Вам удалось переназначить встречи, которые мы пропустили из-за того, что опоздали с прибытием?
Ле Брюн выпрямился и дал ей краткий отчет о результатах своих усилий, предпринятых в интересах «Джорджи холдингс».
— Значит, оставшуюся часть дня мы будем свободны?
— Сожалею, madame, но это так. — Он сопроводил свои извинения характерным галльским жестом.
— Хорошо. В таком случае мы можем посвятить время Софи. Бедная малышка так намучилась, пока доехала сюда. Мы можем по меньшей мере попытаться исправить это, сходив с ней куда-нибудь, где она получит удовольствие и не станет беспокоиться о том, что случилось с ее бедной мамочкой. Вы можете что-нибудь предложить?
— Да, madame. Конечно, madame. Но…
— Мы будем готовы через полчаса, — прервала его Эмитист, поворачиваясь на каблуках. — Правильно говорить mademoiselle, — бросила она через плечо, направляясь по коридору в сторону детской.
— Как ты, моя милая крошка? — спросила Эмитист, войдя в комнату Софи. А когда Софи, вскочив на ноги, подбежала и обхватила ее ручками за талию, все раздражение мгновенно исчезло. — Тебе ведь лучше сегодня, верно?
— Да, тетя Эми! У меня такой чудесный вид из окна, — воскликнула девочка и потащила Эмитист к окну, чтобы показать ей вид. — Я видела так много людей, которые проходили мимо. Дамы носят такие громадные шляпки, что невозможно увидеть их лицо. А юбки у них похожи на огромные колокола, плывущие по улице. А дома такие большие и высокие, и заходят в них все, кто попало.
— Кто попало?
— Да. Смотришь на тех, кто туда входит, и непонятно, кто из них хозяин. Совсем непонятно. Я думала, что вот этот… — она указала на расположенный с противоположной стороны улицы hotel, — наверняка принадлежит какому-то очень знатному человеку, потому что вчера вечером к нему подъехала большая роскошная карета, и в нее сели люди в очень красивых нарядах. Но сегодня утром из этого дома вышли люди, одетые так, как будто идут на работу. Один дяденька с кожаной сумкой и совсем бедно одетая женщина со свертком…
— Я думаю, что этот дом такой же, как наш, — объяснила Эмитист. — Каждый этаж снимают разные люди. Богатые господа с каретой живут на первом этаже, а бедная женщина со свертком где-нибудь в мансарде.
Софи наморщила брови.
— Значит, мы очень богатые?
— Потому что мы снимаем в этом доме первый этаж? — улыбнулась Эмитист. — Нет. Мы совсем не богатые. Просто… у нас есть кое-какие деньги.
Большие деньги, благодаря отличной деловой хватке ее тети. А потом и ее собственной. Люди, которые знали, что Эмитист единственная наследница своей тети, ожидали, что теперь, когда она встанет у руля, состояние быстро улетучится. Только немногие доверенные лица знали, что тетушка подготовила ее к управлению своими многочисленными активами и что Эмитист обладает в этом деле не меньшими талантами. Своей способностью находить удачные возможности для вложения денег, которых не видели другие, она в значительной степени была обязана тому, что отказывалась разделять общую точку зрения, признаваемую всем мужским финансовым миром.
— Мне просто хотелось, — объяснила она любопытному ребенку, — чтобы в этой поездке у вас с мамой было все самое лучшее.
— А где мама?
— Сегодня она не очень хорошо себя чувствует. Я сказала ей, чтобы она оставалась в постели.
Софи погрустнела.
— Сегодня она не пойдет с нами. Но месье Ле Брюн обещал показать нам много всего интересного.
— И мамочка ничего этого не увидит? Мне так хотелось, чтобы она пошла с нами…
— Да, и мне тоже, — с чувством ответила Эмитист. Провести целый день, осматривая достопримечательности с месье Ле Брюном без успокаивающего присутствия Финеллы, игравшей между ними роль буфера… Это могло закончиться ссорой. — Но ты ведь сможешь рассказать ей обо всем, когда мы вернемся домой. А возможно, даже купить маленький подарок, чтобы порадовать ее.
Личико Софи просветлело.
— Обезьянку. Я только что видела, как мимо прошел человек с обезьянкой, одетой в красную курточку и колпачок.
— Нет, милая крошка. Не думаю, что твоя мама обрадуется, если ты подаришь ей обезьянку.
Софи выглядела озадаченной:
— Да, наверное. Она… любит все спокойное, верно?
— Да. — Это была чистая правда. Софи обладала гораздо большей склонностью к приключениям, чем ее мать. Эмитист не удивилась бы, узнав, что девочка унаследовала эту черту от своего безрассудного отца, хотя внешне представляла собой точную уменьшенную копию матери с ее светло-каштановыми волосами и мягкими дымчато-голубыми глазами.
— Тогда мы купим ей картину. Ей ведь это понравится, правда? Здесь есть лавки, где продают картины?
— Уверена, что есть. — Париж и вправду кишел художниками. Они проникали в рестораны и возбуждали в людях мечты…
Эмитист встряхнулась. Нейтан вовсе не собирался возбуждать ее мечты. Она сама совершила глупую ошибку, с наслаждением вспоминая перед сном то чувство, которое испытала, когда он подошел и попросил разрешения написать ее портрет. А потом представила себе все другие способы, которыми могла бы заставить его раскаиваться в том, что он променял ее на ту женщину с лошадиным лицом только потому, что у ее отца было место в парламенте, а не скромный сельский приход. В мечтах Эмитист Нейтан падал перед ней на колени, молил о прощении и клялся в том, что совершил ужасную ошибку. Что долгие годы он нес наказание за то, что так жестоко разбил ей сердце. И что лишь ее поцелуй может избавить его от мучений…
Проснувшись утром, Эмитист почувствовала себя очень неловко. Господи, она совсем не хотела, чтобы он молил ее о поцелуях или о чем-то еще. Она рада, что избавилась от него. Так она говорила себе каждый раз, когда видела в газетах его имя, сопровождавшееся очередным рассказом о его промахах, о недостаточной преданности партии и людям, вложившим деньги в его карьеру. И потом, когда его склонность к любовным скандалам перешла все границы настолько, что никакое давление со стороны его влиятельной семьи уже не могло их замять, она получила неопровержимые тому доказательства.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
