— Хорошо, чашку кофе, — проворчал он. — Мне уже обещали одну, да так и не принесли.
— Думаю, кофе уже готов, папа.
Карина повернулась, чтобы пойти к двери, и граф увидел на руке синяки. На нежной коже проступили отпечатки трех пальцев. Он понял, что Мастерс не преувеличивал, рассказывая ему о сэре Джоне.
Карине понадобилось довольно много времени, чтобы приготовить кофе, хотя она заранее утром вычистила кофейник и поднос.
У миссис Джеймс куда-то запропастился сахар. Потом он нашелся. И когда Карина подходила с кофе к кабинету, она боялась услышать недовольный или, что было бы еще хуже, сердитый голос отца.
Но к ее величайшему облегчению, он смеялся над тем, что рассказывал лорд Дроксфорд. И когда она поставила поднос на письменный стол и налила кофе, сэр Джон взял свою чашку и безропотно выпил.
Карина не могла решить, как ей поступить. Хотела оставить их наедине и боялась. Граф разрешил ее сомнения. Выпив кофе, он встал.
— Я был рад снова встретиться с вами, Рендел, — сказал он. — Надеюсь, вы скоро вернетесь в парламент.
— Нет, палата общин никогда больше не увидит меня, — мрачно сказал сэр Джон. — Я не могу баллотироваться на выборах. Мне сейчас даже жить тяжело.
— Жаль, — ответил граф. — Надеюсь, когда будете чувствовать себя лучше, не откажетесь со мной пообедать? Я собираюсь проводить здесь больше времени, чем удавалось до сих пор.
— Теперь вас назначат лордом-лейтенантом? Ведь лорд Хэндли умер? — неожиданно спросил сэр Джон.
«Так похоже на отца, — подумала Карина. — В проницательности ему не откажешь».
Она не помнила, сама ли сказала ему, что лорд Хэндли умер, или кто-то из друзей отца, но он не забыл, что должностное лицо, представляющее власть короля в графстве, обычно назначалось из семьи Дроксфордов.
Карина ждала, что ответит граф.
— Вы правы, сэр Джон, — сказал он. — Его Величество скоро назначит меня на этот пост.
Карина проводила его до коридора.
— Я хотел бы с вами поговорить, — сказал он.
Она ввела его в гостиную, и граф обратил внимание на то, что и в этой комнате почти нет мебели. Ковер на полу, у камина диван, на окнах шторы… И все. Остальное исчезло — мебель, картины, зеркало в резной раме, которое когда-то стояло на каминной полке, фарфор, маленький секретер из каштана. Леди Рендел обычно писала за ним письма. Стулья, инкрустированные ценными породами деревьев, тоже исчезли. А ведь они передавались от отца к сыну целых пять поколений.
Карина, сжав руки, ждала, когда граф с ней заговорит.
— У вас есть родственники, с которыми вы могли бы жить? — неожиданно спросил граф.
— А что?
Он взглянул на лиловые подтеки.
— Это часто случается?
— Когда он вспоминает о маме, — бесстрастно ответила Карина. — Он так ее любил, что ему невыносима мысль, что он жив, а она мертва.
— А если бы вы ушли от него?
Глаза Карины сверкнули, на щеках вспыхнул румянец.
— У папы есть… Подруга. Она с ним ладит гораздо лучше, но не согласится жить в этом доме, пока здесь я. Если бы отец остался один, думаю, она переехала бы к нему. Она добрая женщина, и у нее есть немного денег. — Карина вздохнула и добавила: — Так что меня ничто не держит.
— Черт бы их всех побрал! — воскликнул граф. — Из всех претенденток вы лучший вариант. По крайней мере, будете благодарны за то, что я спас вас от побоев.
— Вы хотите сказать… что берете меня в жены? — уточнила Карина.
— Да, — ответил он. — Но помните, я делаю это не ради собственного удовольствия. Проклинаю обстоятельства, вынуждающие меня жениться. Я не обещаю быть хорошим мужем, Карина. Потом не жалуйтесь. Вам известно, почему я беру вас в жены. Я вас честно об этом предупреждаю. Не стройте иллюзий.
— Понимаю, — ответила Карина. — Но я бы хотела выйти за вас замуж, милорд, не только чтобы избавиться от всего этого. Думаю, мы могли бы неплохо ладить.
Несмотря на раздражение, граф не мог не улыбнуться.
— Не понимаю, зачем я с вами связываюсь! — воскликнул он. — Наверное, лучше бы было сделать предложение любой из этих пустышек, с которыми меня вчера знакомили.
— Я ведь вас предупреждала, что они будут говорить: «Да, милорд», «нет, милорд», — сказала она. — Держу пари, при разговоре с вами они опускали глаза вниз. Они всегда так делают.
— Я бы и не заметил этого. Считаю, что вы преднамеренно обострили мое внимание.
— Вы обвиняете меня в том, что я использовала все возможные способы, чтобы выиграть скачку? — спросила она.
— Однако! Оригинальная точка зрения!
— Скажу по-другому. Считайте, я выиграла золотой кубок на скачках в Эскоте, — ответила она.
Он рассмеялся.
— Вы неисправимы, — сказал он. — Когда станете моей женой, должны научиться не только хорошо себя вести, но и держать свой язычок на коротком поводке.
— Думаю, меня станут называть «забавная графиня Дроксфорд», — ответила Карина. — По крайней мере, нам будет о чем говорить, когда будем видеться. Обещаю, что никогда не произнесу «да, милорд» и «нет, милорд».
— Полагаю, я должен сообщить о нашем намерении обвенчаться вашему отцу, — сказал граф. — Если не ошибаюсь, я должен испросить его благословения.
— Сейчас, пожалуй, не стоит, — ответила Карина. — Лучше я сама ему скажу. Как вы думаете, когда мы сможем обвенчаться?
— Я об этом не думал, — ответил граф.
— Могу я кое-что предложить? — спросила Карина.
— Конечно, — ответил он.
— Я считаю, нам нужно обвенчаться как можно скорее, — сказала она. — А что, если Его Величество не станет ждать, а назначит герцога Северна?
— Боитесь, если это произойдет, я возьму свое предложение назад?
— Естественно, — откровенно сказала Карина. — Я хочу быть уверена в вас, а вы в том, что получите лорда-лейтенанта. — Она подумала и нерешительно добавила: — Может, лучше без всякой огласки обвенчаться в вашей церкви в Дроксфорде? По правде говоря, папа не будет смотреться на пышном бракосочетании.
— Понимаю, что вы хотите сказать, — сказал граф.
— А когда церемония закончится, мы сразу уедем в Лондон, — продолжала Карина. — Это спасет нас от визитов соседей. Утром проснутся и обо всем прочитают в газетах.
— А вы, оказывается, обо всем подумали, — сказал граф. — Признаюсь, я поражен.
— Подумайте и вы! — предложила Карина. — Согласитесь, что я предлагаю разумные вещи.
— Возможно, вы правы, — сказал граф. — Мой священник обвенчает нас. Потом мы можем уехать в Лондон во избежание всяческих пересудов и сплетен.
