Ван решил потолкаться с Лю, и плечистый китаец в очередной раз меняет свой наблюдательный пункт, чтобы лучше видеть. Он ничего не спрашивает и старается не заходить за границу вытоптанного участка. Таковы правила: представители другой школы могут подойти и смотреть, но для того, чтобы войти и начать заниматься, необходимо личное приглашение хозяина площадки. Здесь только он или его старшие ученики имеют право что-либо показывать и объяснять.
Именно так Шаньмин в свое время познакомился с Ваном, который тогда был совсем молод – всего лишь под 60. Подошел посмотреть, заинтересовался, попросился в ученики и только потом узнал, что Ван Яоцзун шесть лет занимался у Чэнь Факэ[12] – представителя 17-го поколения семьи Чэнь, одного из самых известных мастеров стиля чэнь тайцзи-цюань XX века.
Понаблюдав за Ваном и Лю, которого мы называем Очки, я перестаю задаваться вопросом, почему эта группа пригласила старого мастера на свою площадку. Очки долго занимался другим стилем у учителя, который умер несколько лет назад. Найти нового мастера багуа-чжан ему было непросто, так как к тому моменту он сам достиг определенных высот. В этой ситуации Ван, преподававший тайцзи, стал для него оптимальным выбором. Наблюдая за тем, как Очки раз за разом пытается вывести из равновесия старого мастера, я начинаю понимать, чему он который год учится у Вана.
Движения дедушки некрасивы, а порой непонятны. Наблюдаешь за ним, смотришь во все глаза, фиксируешь, как тебе кажется, то, как он скручивает поясницу, куда идут руки, как он переносит вес с одной ноги на другую, а потом с удивлением обнаруживаешь, что движение ускользнуло от тебя и повторить не получается. С первого раза – никак.
Хуже всего обстоят дела со странным и очень простым на первый взгляд упражнением, которое показывает Ван. После разминки, с которой начинается утренняя тренировка, дедушка ставит всех нас вдоль границы своей площадки и знаком просит повторять за ним. Выставив левую ногу немного вперед, руками он словно ухватил скатерть и, зажав ее в кулаках, подался назад, потянув на себя. Потом просто шагнул вперед правой ногой, а кулаки в этот момент разжались и снова приняли позицию «схвати скатерть» на уровне живота. В следующие полчаса Ван повторил это незамысловатое движение, наверное, пару сотен раз, терпеливо поправляя руки, ноги и положение корпуса у каждого из членов нашей группы.
Скопировать эту нехитрую «ходилку» никак не удается. Сначала мы смотрим на кисти рук Вана, подумав, что секрет именно в них. Затем переключаем внимание на спину, которую старик держит совершенно ровно. Чтобы все присутствующие поняли, что надо делать именно так, он по нескольку раз просит каждого из нас положить ладонь на свою поясницу. Подобное наложение рук снимает лишние вопросы, становится понятно, что Ван, «потянув скатерть на себя», подается назад всем корпусом, а потом, как маятник, всем телом движется вперед.
Однако, отвечая на вопрос «как?», дедушка оставляет без ответа главный вопрос – «для чего?». Оставляет, скорее всего, ненамеренно, а просто потому, что перед его китайскими учениками такой вопрос даже не стоит, и ему не приходит в голову, что именно этот вопрос для нас, русских, а, впрочем, как и для европейцев, является главным. Китайцы ведь предпочитают повторять за учителем, стараясь не донимать почтенного человека всякими «зачем это нужно», «я сделаю, а что дальше», «что я должен почувствовать в результате».
Помощь Шаньмина, поднаторевшего в русификации традиционных китайских тренировочных методов, приходится как нельзя кстати. Он вспоминает о молодом китайце, которого мы видели по дороге к площадке Вана, – четкий, но в то же время мягкий рисунок придавал движениям тайцзи в его исполнении классическую ясность, какую-то особенную красоту. Разумеется, мы тогда поинтересовались у Шаньмина, как он оценивает тайцзи этого молодого человека. Тогда Шаньмин не стал всматриваться, окинул того равнодушным взглядом и сказал: «Не интересно смотреть». – «Почему?» – удивились мы. «Еще молодой, есть движение, а усилия нет. Ему надо позаниматься у хорошего учителя». – «Как нет усилия? Разве можно двигаться без усилия? Без усилия можно спать или лежать в гамаке, но как можно двигаться без усилия? И что ты вообще понимаешь под словом “усилие”?» – не унимались мы, но все эти вопросы остались тогда без ответа.
Теперь Шаньмин по-прежнему не хочет долго говорить и вместо того, чтобы начать лекцию про восемь типов усилия, существующих в тайцзи, он оглядывается и поднимает небольшую палку. «Это лопата. Можно копать вот так», – говорит он и делает вид, что сначала руками втыкает клинок, и затем откидывает землю в сторону. «Но нужно вот так. – Теперь к вскапыванию воображаемой грядки подключаются не только держащие палку руки, но и все тело. – Любое усилие начинается в пояснице. Если копать всем телом, меньше устанешь и лучше сделаешь».
Понятно, по крайней мере в теории. «Ходилка» – базовое упражнение, задача которого помочь ученику собрать свое тело, выстроить из предложенных деталей единый механизм, все части которого согласованно движутся в едином ритме. Осталось только поймать этот ритм и подогнать запчасти, упорно придерживающиеся принципа «ноги отдельно от рук, а у поясницы своя голова на плечах». К тому же довольно скоро выясняется, что ловля такого ритма – занятие крайне скучное, прямо-таки располагающее к тому, чтобы почаще вертеть головой, прислушиваясь к тому, что Ван говорит другим ученикам. А есть еще китайцы, занимающиеся на соседней площадке, они сначала выбрасывают руки перед собой в каком-то причудливом хлестком движении, а потом переходят к парным упражнениям. Чем ходить взад-вперед с другими учениками по площадке Вана, вот бы попробовать такое…
Ван между тем как-то незаметно оказался рядом, берет за руки, поправляет, опускает правую до уровня бедра. «Надо не всегда стоять в стойках, чтобы чувствовать ци, – говорит подошедший Шаньмин. – Важно делать движения как медитировать; двигаться, но внутри остановиться. Посмотрите, как ходят в багуа, у них нет стоп, они все время двигаться, идти по кругу, делать движения, но внутри у них стоп, они остановились. Когда скучно – это мешать по-настоящему остановиться. Русские и многие люди из Европы, с которые я занимался, часто говорить, что скучно делать одно и то же движение. Они говорить, что поняли учителя, но они скучно, они не чувствовать смысла ходить туда-сюда. Они много спрашивать, зачем нужно это делать и для чего оно нужно. И это ошибка. Большая».
