Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Впрочем, подход Bloomberg тоже нельзя не уважать: он совсем упрощает дело. Понятно, что возвращать подарки родственникам никто не заставляет; но уж от источников лучше не принимать вовсе ничего, чтобы не было даже минимальных подозрений в конфликте интересов.
В этических кодексах серьезных СМИ есть еще много всего интересного: и о запрете на спекуляцию ценными бумагами, и о нежелательности владения акциями в секторах, о которых пишешь (и в которых поэтому лучше всего разбираешься), и о том, что нельзя оказывать никакие платные услуги тем, о ком пишешь или можешь написать. Незадолго до выхода «Ведомостей» мне позвонила знакомая из консалтинговой компании McKinsey и попросила помочь отредактировать русский перевод одного доклада. Сроки поджимали, плата — 100 % вперед — была весьма соблазнительной, и я не только взял заказ, но и разделил его с двумя коллегами по будущей редакции. Мы отредактировали текст. Отправив его по электронной почте, я оглянулся на коллег и увидел, как мой зам и старинный товарищ Саша Гордеев качает головой. «Про этот доклад писать надо, — подтвердил он мои опасения. — Давай вернем деньги».
Мы тогда были, мягко говоря, небогаты. Для еврея возвращать уже полученные деньги — в любом случае мало с чем сравнимая боль. Но Саше и раньше приходилось играть роль моей внешней совести, и я понимал, что он прав.
Когда я привез конверт с деньгами в офис McKinsey, тогда еще на Сивцевом Вражке, у меня поначалу не хотели его брать — смотрели, как на сумасшедшего. К чести консультантов, они быстро поняли, почему мы отказались от платы. «Ведомости» получили эксклюзивное право на публикацию отрывков из доклада, в котором сравнивалась производительность труда в России и других странах, — интереснейшего материала, который лег в основу многих дальнейших исследований на эту тему.
Многие говорили мне, что правила из этических кодексов — это всего лишь догмы, нормы, которые жизнь делает гибкими. Я с этим не согласен, потому что прожил довольно длинную жизнь в рамках этих норм и, что гораздо важнее, видел десятки других людей, для которых этический кодекс нашего ремесла — не пустой звук. Я помню все случаи, — их можно пересчитать на пальцах одной руки, — когда мои действия могли этому кодексу противоречить. Выпив, я возвращаюсь к ним и иногда осуждаю себя, а иногда пытаюсь оправдать.
Возможно, это звучит самодовольно, но если бы не постоянное самокопание и вечная сверка всех действий с кодексом, я к сорока годам вряд ли смог бы себя уважать — и вряд ли был бы намного богаче.
С другой стороны, оказавшись вне профессии, кодекс можно не соблюдать. Грабь, жги, убивай, насилуй! Еще один повод хорошенько подумать, стоит ли связываться с неудобным ремеслом.
4. Как заявлять тему
Если, прочитав предыдущие главы, вы все еще хотите заниматься журналистикой, имеет смысл перейти к разговору о технической стороне ремесла. В этой и нескольких следующих главах речь пойдет о приемах сочинения текста. Где бы мы ни работали — на телевидении или радио, в остатках печатной прессы, в онлайн-СМИ — наша продукция это, в конечном счете, текст, написанный для чтения или восприятия на слух, и картинки, движущиеся или статичные. При этом текст, конечно, первичен.
Сейчас много говорят об универсальности современного журналиста: техника стала проще, дешевле и дуракоустойчивее, так что теперь любой может при определенном старании сам снимать на фото и видео, записывать звук, редактировать записанное, делать инфографику. Я тоже в это верю и приобрел некоторые «побочные» навыки — только видео не умею, потому что у меня к нему душа не лежит. Все-таки читать и разглядывать статичные картинки — намного быстрее, чем усваивать то же количество информации на слух. Телевидение — и вообще видеоконтент — пожирает время, как ни одна другая технология передачи информации. Телевизор у меня только для детских мультиков, а на компьютере и мобильных устройствах я смотрю видео только в двух случаях. Во-первых, когда пьяный участвую в YouTube-вечеринке (не все ровесники, наверное, знают, что это такое, — это когда люди в компании по очереди ставят любимые клипы). Во-вторых, когда словами то, что случилось, как следует не передашь. Так было, например, с метеоритом, пролетевшим над Челябинском в 2013 году: не посмотрел видео — не понял, как это было. Или, скажем, объявление Владимира Путина и его жены о скором разводе: важно ведь, с какими интонациями они говорят, как смотрят друг на друга.
Такие события, однако, редки, и большая часть картинки в телевизионных новостях, да и в любых программах, — шлак, который просто замедляет нашу жизнь. Смысл демонстрируемого на экране — в тексте.
Текст, который произносит теле— или радиожурналист, в идеале должен хорошо читаться с листа: многие именно так и будут его потреблять. Не зря, например, радиостанция «Эхо Москвы» и телеканал «Дождь» транскрибируют свои эфиры и выкладывают на сайты. Что бы ни говорили телевизионщики и радийщики про особенности текста, написанного в первую очередь для произнесения, а не для чтения, — эта специфика гораздо менее важна, чем общие для всех сред смысловые, структурные, да и просто языковые правила.
Первое из этих правил –
ПИСАТЬ ТОЛЬКО О ТОМ, О ЧЕМ БУДУТ ЧИТАТЬ.
В прежние, преимущественно бумажные времена в этом месте была бы глава о том, что такое новость. И в этой главе было бы суровое предупреждение, как в моей любимой книжке про ремесло — «Универсальном журналисте» Дэвида Рэндалла: «В тот день, когда вы начнете считать информационные сообщения товаром, рыночные характеристики которого можно просчитать, — в этот день вы перестанете быть журналистом. В какой-то момент чрезмерное потакание тому, что вы считаете читательскими предпочтениями, обернется отфильтровыванием и отбрасыванием сюжетов, идущих вразрез с читательскими предрассудками, или изъятием „лишних“ элементов сюжета, вроде контекста, объяснений и оговорок… Развенчивать общественные мифы и бросать вызов удобным теориям — в этом отчасти состоит миссия журналистов. Вам не удастся ее выполнить, если вы чересчур беспокоитесь о реакции читателей, слишком стараетесь их ублажить».
Почти всю свою профессиональную жизнь я был согласен с Рэндаллом — с которым, кстати, мне довелось работать в московской компании Independent Media, для которой опытный лондонский редактор когда-то и написал свой учебник. Он был маленький, похожий на лепрекона, краснолицый человечек с взрывным темпераментом и непреодолимой страстью к пышным блондинкам и выпивке — настоящий журналюга старой флит стритовской школы. Таких теперь почти не осталось. Но я отвлекся.
Теперь поучение Рэндалла устарело по той простой причине, что редакторам СМИ больше не надо гадать, чего хочет, а чего не хочет читатель. У него теперь есть Интернет, в котором каждый чих пользователя регистрируется и анализируется. Современный редактор, в отличие от своего предшественника из XX века, абсолютно точно знает, какие тексты в его издании читают, а какие нет. Пренебрегать этим знанием, чтобы плыть против течения, имеет смысл только в порядке эксперимента.
Как редактор, я всегда готов разрешить эксперимент репортеру, который по-настоящему верит в предложенную им тему, но не может как следует объяснить, почему его текст заинтересует аудиторию издания. Я предлагаю поспорить на какую-нибудь мало-мальски значимую для репортера сумму денег, что текст прочтет заметное число читателей. Обычно репортеры на это не идут, отвечают что-то вроде «Я не играю в азартные игры» или «Ну, на деньги я спорить не готов, я их тут зарабатываю, а не просаживаю».
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
