Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Мы выходим на непривычно будоражащий свежий воздух, и у меня вдруг начинает щемить сердце от тоски по дому. Долгие недели мы строили планы, готовились, покупали немыслимое снаряжение, гадали, с кем нас поселят, – и вот на тебе, начинается кошмар.
13
понедельник, 8 октября (позже)
Сразу после прибытия, пока остальные прямо-таки пищали и визжали от избытка чувств, я с трудом сдерживалась, чтобы не броситься с воплем за уезжающим автобусом, умоляя: заберите меня отсюда, пожалуйста, я передумала!
Я старалась не замечать взгляды «кто эта новенькая?». Вместо этого я сосредоточенно дышала и спокойно разбиралась, что к чему.
А автобус я бы все равно не догнала, даже если бы попыталась.
Двенадцать спальных корпусов. Снаружи – широкая тенистая веранда; внутри – одна спальня с тремя двухъярусными кроватями; одна кухня – кухонный стол, раковина, маленький холодильник, большой стол, шесть стульев; одна ванная – две умывальных раковины, два унитаза, две душевых кабинки, одна хозяйственная раковина, один большой встроенный сушильный шкаф.
Горстка других зданий, размером побольше. Одно – для учителей, живущих при лагере; еще одно – учебный корпус с классами, библиотекой, студией, мультимедиа-аудиторией; одно – зал для собраний, он же столовая, он же общая комната отдыха для учащихся, и при ней – кабинеты для занятий музыкой; а дальше – административный корпус, изолятор, учительская и комната отдыха для учителей, кабинет психолога, помеченный крестиком на моей карте. В еще одном здании – бойлер, прачечная, сушилка, склад с запасами еды и постельного белья, сбоку – гаражи, второе строение для садового инвентаря, спортивного снаряжения, каноэ, велосипедов и тому подобное. Единственный дом сравнительно давней постройки – коттедж директора, само собой, отремонтированный.
Длинная извилистая дорожка ведет от столовой к огромному саду, огороду и грядкам с зеленью, окруженным живой изгородью, так что пока не видно, где нас будут нагружать работой. И ухоженная спортивная площадка.
Территория огромная, много акров земли, по периметру – широкая кольцевая дорога для защиты в случае лесного пожара.
Корпуса искусно вписаны в пейзаж с продуманно расположенными тенистыми деревьями, благоухающими кустами, вьющимися тропинками, и все строения обращены фасадами к большому участку в центре с многочисленными столами для пикников, скамейками и несколькими красивыми группами деревьев. Здесь в хорошую погоду можно учить уроки и обедать.
Все здания построены из мореного дерева, крашенного в серебристо-серый цвет, с малиновыми дверями в качестве оживляющего штриха – в тон цветущим каллистемонам и эвкалиптам.
Теперь все, что мне остается, – слиться с окружающей обстановкой, забыться и начать зачеркивать дни на стене моей камеры.
14
Я думала, мне много чего не понравится в здешней жизни – перебор со спортом, отстойная кормежка, все эти мероприятия на свежем воздухе, – но чего я не учла, так это того, что все время придется быть на виду. Как бывает, когда тебе надо по-большому и приходится ждать, когда вокруг никого не будет. Или когда хочешь выдавить прыщ. А здесь все слишком открыто.
Я привыкла к моей широченной, как мир, двуспальной кровати, где можно разложить что я хочу и где хочу – ноутбук, книги, журналы, тарелки, чистое белье, которое все равно потом придется убрать… А эту узкую койку я видеть не могу. Как в тюрьме (наверное). Каждый раз просыпаюсь, поворачиваясь во сне и натыкаясь на стену. Еще есть паршивый узкий шкафчик для одежды и большой общий шкаф для обуви и рюкзаков.
Встроенные полки за кроватью – единственная территория, которая по-настоящему моя. На моей полке три окатанных морем стеклышка. Три ракушки. Мой айпод. Книги. Фото нашей семьи. Мое фото с мамой, которое сделала Биб. И цветы – это маме пришло в голову дать мне с собой вазочку. Я думала, это как-то глупо, а оказалось, что здорово. Вдобавок я захватила плакат с Тейлором Китчем, чтобы каждый вечер желать ему спокойной ночи.
После того, как все несколько месяцев психовали, гадая, кого где поселят, распределение по корпусам прошло гладко. Мы попали в корпус «Беннетт». С нами новенькая – Лу. Она до сих пор не разговаривает и никем не интересуется. На лице у нее написана то скука вообще, то какая-нибудь конкретная скука. Она возится со своим фотоаппаратом. Потом убирает его и начинает сосредоточенно катать шарики из голубой замазки, при помощи которой клеят на стену плакаты. Определенно социопатка. Может, даже с приветом.
Холли занимается ногтями, включив на айподе Сию, и время от времени фальшиво мычит, подпевает.
Пиппа читает пятикилограммовый французский Vogue и говорит, что это для домашки, biеn sûr[7].
Энни, у которой нет режима регулировки голоса, на полную громкость настаивает в ванной, что надо спасти паука, которого Элайза уговаривает ее прибить. Элайза объясняет:
– Глупая, у них же есть друзья. Они размножатся, вернутся и упадут на нас с потолка. Тебе-то хорошо, а я на верхней койке.
Пиппа переходит с Vogue на какую-то книжку про солнечные знаки, восклицая: «Божечки мои, все правильно… ужас… ни за что бы не подумала… вот-вот, именно… ну прямо как в зеркале себя вижу… упс, не тот знак… вот он, мой… божечки, а тут вообще в самую точку!»
Энни, которая была бы большущим лабрадором, родись она собакой, выходит из ванной и просит Пиппу прочитать про Стрельца, но послушать не останавливается – вся в делах: жалуется, что ей досталась нижняя средняя койка, строго предупреждает нас, чтобы не вздумали пользоваться ею, как общим диваном, и грозит Элайзе (миниатюрной борзой-уиппету, звезде собачьих бегов на длинные дистанции), чтобы не наступала на ее кровать по пути наверх, на свое удачнее расположенное, престижное ложе на верхнем ярусе.
Здесь слишком много внимания уделяют фитнесу и всякой физической активности под открытым небом. Против свежего воздуха я ничего не имею, но разве это не чересчур? Хотя бы чуточку? Вчера я пробежала первый обязательный кросс длиной в три мили. Лицо у меня разукрасилось оттенками гибрида свеклы с помидором, о чем Холли, покатываясь со смеху, заявила так, чтобы слышали все. Весь семестр мы будем бегать как минимум два таких кросса в неделю. Сегодня каждая моя мышца-связка-сухожилие ноют и жалуются, все у меня болит. Я вся болю.
Сегодня Холли сообщила, что перед отъездом сюда сделала лазерную эпиляцию. Целых шесть сеансов(!), а мне ни слова не сказала. Я думала, здесь мы зарастем, как дикарки. Теперь, видимо, зарасту я одна. Могла бы и пораньше сказать.
По утрам жуткий дубак. Бетонный мозаичный пол у нас в ванной холодный, как лед. В каждом корпусе есть открытый камин. В наши обязанности входит самим возить дрова для него, а колоть их – уже нет, после инцидента в конце прошлого семестра: какой-то кретин чуть не оттяпал себе ступню.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
