Вчера, играя в "Покажи и расскажи", Хлоя Смит поведала о том, как на выходных побывала в контактном зоопарке. Сказала, что видела маленьких козлят, и Кейт воскликнула: "Везет же!" (К козочкам Кейт питала особую слабость.) И спросила девочку:
— Они резвились? Козочки всегда прыгают и резвятся, если у них хорошее настроение.
— Конечно, резвились! Еще чуть-чуть, и они порхали бы как бабочки, — серьезно ответила Хлоя.
Описание показалось Кейт настолько исчерпывающим и будничным, что она получила ни с чем не сравнимое удовольствие. Как странно: для того, чтобы по-настоящему оценить что-то, нужно едва его не лишиться.
Без двадцати шесть последняя мама забрала последнего ребенка (миссис Амхерст, вечно везде опаздывает), Кейт в последний раз делано улыбнулась, плотно сжав губы, чтобы не ляпнуть что-нибудь неподходящее, распрямила плечи, сделала глубокий вдох и направилась в кабинет директора.
Миссис Дарлинг поливала комнатные растения. Вероятно, она уже перепробовала все способы убить время. Кейт оставалось лишь надеяться, что ожидание ее не разозлило (как всегда бывало с самой Кейт), и начала с извинений:
— Простите ради бога! Я не виновата — миссис Амхерст опоздала!
Миссис Амхерст директрису не интересовала.
— Присаживайтесь, — велела она Кейт, расправляя юбку и устраиваясь в кресле.
Кейт села.
— Эмма Грей, — сказала миссис Дарлинг. Сегодня она явно не отличалась многословием.
Эмма Грей? Кейт судорожно перебирала варианты. Странно… С Эммой Грей никаких проблем не возникало.
— Эмма спросила у вас, кто в группе лучше всех рисует, — напомнила миссис Дарлинг, сверяясь с блокнотом. — И вы ответили: "Думаю, что Джейсон".
— Все так, — ответила Кейт.
Кейт подождала, однако ударной фразы не последовало. Миссис Дарлинг отложила блокнот, будто на этом и закончила. Сплела пальцы в замок и уставилась на Кейт с чувством выполненного долга.
— Все так и было, — развернула свою мысль Кейт.
— Мать Эммы очень расстроена, — поведала миссис Дарлинг. — Она считает, что из-за вас Эмма чувствует себя неполноценной.
— Да она и есть неполноценная! — воскликнула Кейт. — Рисовать Эмма Джи ни фига не умеет! Она спросила моего мнения, я его высказала.
— Кейт, — вздохнула миссис Дарлинг, — это настолько спорно, что я даже не знаю, с чего начать.
— А что не так-то? Я не понимаю.
— Вы могли бы ответить так: "Милая Эмма, рисование вовсе не спорт, соревноваться ни к чему. Зато у тебя такая богатая фантазия!" И добавить что-то вроде: "Все вы справляетесь превосходно".
Кейт попыталась представить, как она говорит детям такое. И не смогла.
— Честное слово, Эмма не придала этому значения! Она сказала: "Ну да, Джейсон" и пошла играть дальше.
— Очень даже придала и рассказала своей матери, — возразила миссис Дарлинг.
— Может, она сказала просто так, для поддержания беседы.
— Дети ничего не говорят просто так, Кейт.
Судя по опыту работы в детском саду, Кейт могла бы с ней поспорить, но не стала.
— Ну, вам виднее. К тому же дело было на прошлой неделе.
— К чему это вы?
Обычно в ответ на подобный вопрос Кейт пожимала плечами и отвечала: "Проехали". Однако на сей раз сдержалась. (Беда с героическим проявлением сдержанности — в том, что затраченных усилий, увы, никто не замечает.)
— Я к тому, что это было давно, — ответила Кейт. — Еще до случая с отцом Джамиши. До того, как я обещала исправиться. Конечно, я помню свое обещание и стараюсь изо всех сил. Веду себя очень дипломатично и тактично.
— Приятно слышать, — откликнулась миссис Дарлинг.
Вряд ли Кейт удалось ее убедить. Впрочем, увольнять Кейт она тоже не стала. Просто покачала головой и добавила, что на этом пока все.
* * *
Вернувшись домой, Кейт обнаружила на кухне беспорядок. Белочка жарила какую-то белую субстанцию на слишком сильном огне, и весь дом провонял китайским ресторанчиком — в воздухе мешались запахи подгоревшего масла и соевого соуса.
— Что это за ерунда? — возмутилась Кейт, убавляя газ.
Белочка отшатнулась.
— Вот только не надо на меня набрасываться! — воскликнула она, держа кулинарную лопатку как мухобойку. — Это тофу?
— Тофу?!
— Теперь я вегетарианка?
— Быть того не может, — вздохнула Кейт.
— Каждый час в нашей стране погибают шестьсот шестьдесят тысяч невинных животных!
— Откуда ты знаешь?
— Мне Эдвард сказал.
— Эдвард Минц?
— Он не ест тех, кого убивают. Поэтому со следующей недели перестань класть говядину в наше мясное пюре!
— Мясного пюре без мяса не бывает.
— Здоровее будем. Ты представляешь, какими токсинами мы набиваем свои желудки?
— Почему бы тебе просто не вступить в секту? — спросила Кейт.
— Так и знала, что ты меня не поймешь!
— Лучше накрой на стол, — утомленно вздохнула Кейт.
Открыв холодильник, она достала кастрюлю с мясным пюре. Белочка не всегда была такой. В вертихвостку она превратилась годам к двенадцати. Изменения сказались даже на прическе. Раньше она носила две аккуратные косички, теперь на голове красовалось облако золотистых вздыбленных кудряшек, сквозь которые проглядывало солнце, если смотреть под правильным углом. Рот чуть приоткрыт, невинные глазки слегка вытаращены, короткая юбочка подтянута едва не до ушей, чтобы сильнее обнажить бедра. Кейт полагала, что сестра строит из себя припевочку нарочно, хотя и не понимала, каким образом подобная инфантильность может привлекать мужчин. Тем не менее привлекала, да еще как. Белочка пользовалась бешеной популярностью. На людях она нарочито косолапила, кокетливо ставя ножку к ножке, и с притворной застенчивостью покусывала палец. Впрочем, дома на кухне она ходила нормально.
Кейт вынимала яблоки из вазы, и вдруг раздался голос отца.
— Предупрежу Кейт, что мы уже здесь, — сказал он кому-то и позвал: — Кейт!
— Что?
— Это мы!
Кейт бросила взгляд на Белочку, которая выкладывала тофу на тарелку.
— Что значит "мы"? — крикнула Кейт.
В проеме возник доктор Баттиста. Рядом маячил Петр Щербаков.
— Ой, Петр, — вздрогнула она.
— Првет! — поздоровался Петр. На нем была все та же серая толстовка, в руке он держал небольшой бумажный пакет.
— А вот и моя вторая дочь, Белочка, — объявил доктор Баттиста. — Зайка, познакомься с Пиотром.
