Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
Аладдин был огненно-гнедой масти. У него были длинная грива и белая полоса на морде, словно высеченной резцом скульптора, а также изогнутые полумесяцем уши, которые почти соприкасались кончиками, когда он их поднимал. Он был, безусловно, самым великолепным созданием, которое Джоан доводилось видеть, и когда Аннабель сказала, что он чистокровный арабский скакун, девушка поняла, что Аравия не должна обмануть ее ожиданий. Она представлялась местом, где можно скакать прямо на мерцающий вдали горизонт, а не плестись рысью кругами по мокрому двору, видя перед собой круп передней лошади. Местом, где кожи касается шелк, а не влажный колючий джемпер. Где нет ни грязи, ни дождя, ни давящего серого неба и сонных предместий. Местом чистым, теплым, красивым, полностью и всецело иным, не таким, как жизнь, которую она вела до сих пор. И только тут Джоан ясно поняла, как сильно ей хочется, чтобы ее жизнь изменилась.
Громкий смех Роберта Гибсона оторвал ее от мыслей о прошлом. По его просьбе Джоан в этот вечер сняла слаксы, которые предпочитала носить, и переоделась в простое льняное платье с зеленым пластиковым поясом. Ее кожаные сандалии с толстым ремешком и пряжкой напоминали ей о школьных годах. Их никак нельзя было назвать элегантными, но мать выбрала их для нее в качестве подарка в дорогу, и она не решилась протестовать. Здесь, в Омане, они, однако, пришлись к месту и выглядели не такими неказистыми. А кроме того, она всегда чувствовала себя школьницей рядом с человеком, которого привыкла называть «дядя Бобби». Роберт Гибсон был крупный мужчина и всегда выглядел безупречно. В его внешности проскальзывало что-то львиное. У него были светло-зеленые глаза и экстравагантные светлые усы, загибающиеся к самым ноздрям широкого носа, который почти не сужался к переносице. Поредевшие и поседевшие волосы он гладко зачесывал назад. Единственная причина, по которой он не стал ее крестным отцом, состояла в том, что Дэвид Сибрук был ярый атеист и вообще не захотел, чтобы Джоан и Даниэля крестили. Роберт имел привычку встать рядом с Джоан, положить огромную ручищу ей на плечи и сжимать их, пока та не чувствовала, что ее суставы вот-вот заскрипят в знак протеста. Он проделал это в тот же вечер, когда они встретились вновь. Самое раннее воспоминание Джоан о нем было связано как раз с такими объятиями и с тем, как она тогда испугалась. Ей исполнилось всего пять лет, а отец только посмеялся над возмущенным выражением ее лица. Если Роберт выпивал до этого три рюмки или больше, он, стиснув ей плечи, выпрямлялся в полный рост, и тогда ноги Джоан отрывались от пола. Такое обращение больше подходило ребенку, чем взрослой девушке, но ей оно все равно нравилось. Ей нравилось думать, что после смерти отца в мире все же сохранилась его частичка. Возможно, что-то осталось в прахе, который мать держала на каминной полке у себя дома, в сентиментальной эбонитовой урне со свечами по обеим сторонам, но там не было его сущности, его души. И потому ей казалось, будто душа эта продолжает жить в его старом друге Роберте и в его грубых объятиях.
Жена Роберта, Мэриан, была высокой и широкоплечей, с волевым лицом, которое портили лошадиные зубы. Она неизменно собирала свои светлые волосы на затылке, перевязав их цветной лентой, красила губы розовой помадой и носила обувь, по практичности ничем не уступающую сандалиям Джоан. Эта почтенная дама всегда вела себя настолько безупречно, что Джоан иногда забывала о ее присутствии. Они взяли наполненные до краев бокалы у Роберта, который передавал их своими огромными ручищами с преувеличенной осторожностью, чтобы не расплескать содержимое, после чего уселись в ротанговые кресла.
– Чин-чин[32], – сказал Роберт, поднимая бокал. За пределами пространства, освещенного слабым электрическим светом, льющимся с галереи, царили темно-синие сумерки, еще не превратившиеся в непроглядную черную темноту. Внизу в гавани море казалось кротким и сонным, и тихий шелест прибоя создавал постоянный фон. Первый глоток джина заставил Джоан слегка вздрогнуть, и ее язык онемел. Затем пить стало легко. Мэриан пила большими глотками, и было видно, как расслабляются ее плечи. – Теперь, Джоан, давай послушаем, какова из себя великая Мод Викери? – спросил Роберт.
– Ну… – Джоан замолчала, прикидывая, что стоит говорить, а что нет. – Она очень миниатюрна. Самая маленькая женщина из всех, какую я когда-либо видела. Раздражительная. И пожалуй, эксцентричная. Но уверена, не менее великая от этого. – Она сделала еще один глоток джина, чтобы заполнить паузу.
– Но это же далеко не все, верно? – Голос Роберта звучал недоверчиво. – Джоан, мы от тебя только и слышали: Мод Викери то, Мод Викери се, с самого дня твоего приезда! А теперь, после встречи с ней, все, что ты можешь сказать, – это что она маленькая и злая? – Он засмеялся.
– Какой у нее дом? – спросила Мэриан.
– Не такой великолепный, каким я его себе представляла… Ну, вообще-то, на самом деле там грязно. – Джоан сделала еще глоток джина. Напиток быстро приникал в ее кровь, согревая и придавая смелости. – У нее есть ручная газель и две салюки, а еще… По правде сказать, там везде было очень много навоза.
– Ах, боже мой, правда? – отозвалась Мэриан. – Конечно, у нее должен быть кто-то, кто убирается в доме. Никто на свете не держит газелей в качестве домашних животных. Разве такое бывает?
– И у нее есть раб, – продолжила Джоан.
– Неужели? – Светлые брови Роберта поднялись. – Ну, рабство здесь не совсем такое, каким мы его себе представляем. Во всяком случае, в наше время. Те рабы, которые здесь еще остались, как правило, родились таковыми и зачастую становятся кем-то вроде членов семьи. Но в следующий раз, когда ты туда пойдешь, скажи тому парню, что стоит ему прийти сюда и коснуться флагштока во дворе представительства, как он станет свободным человеком. Таков закон.
– Что ж, Мод не встает с инвалидного кресла и остановить его вряд ли сможет.
– Ох, бедняжка, – рассеянно проговорила Мэриан.
– Я не знал, что она в таком положении, – сказал Роберт. – Возможно, я должен сообщить об этом султану. Насколько мне известно, в свое время он проявлял к ней интерес. С другой стороны, может, мне и не следует вмешиваться. Эта женщина определенно ценит независимость. Она неизменно отвергала все приглашения отобедать, которые я ей посылал, и все, которые посылал мой предшественник.
– Да, похоже, она не слишком общительна, – согласилась Джоан.
Когда они поднялись с кресел, чтобы отправиться к столу, Роберт пошел рядом с Джоан и слегка коснулся ее руки, чтобы привлечь внимание. Несмотря на свой рост или, возможно, благодаря ему, он был очень деликатен, хотя от него и разило цитронелловым маслом, отпугивающим комаров[33].
– Моя дорогая девочка, – мягко проговорил он. – Не хочу растравлять твою рану, но не могу не спросить, как ты справляешься. Вы были так близки с нашим дорогим Дэвидом. Прошлый год наверняка стал для тебя очень тяжелым.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
