Разумеется, Крылов читал в апрельском номере его статью. Шик! Последние исследования Тулина открывают черт те знает какие возможности. Правда, строгих доказательств еще не хватает, и Крылов заикнулся было об этом, но Тулин высмеял его:
— Академический сухарь. Разве в этом суть?
И несколькими фразами разбил все его опасения. Замысел был, конечно, грандиозен, и Крылову казалось, что сам он давно уже думал о том же и также.
— А я, пожалуй, побоялся бы выступить вот так, — простодушно признался он, и глаза его погрустнели. — Страшно представить! Но постой, полеты в грозу — ведь это опасно?
— А ты как думал! — Тулин рассмеялся. — Но я изобрел средство избежать опасности: не бояться ее.
— Ты уверен, что тебе разрешат?
Тулин выразительно присвистнул:
— Добьюсь! Другого-то выхода у меня нет.
Он было нахмурился, но тут же подмигнул Крылову:
— Образуется. Ну, как дела?
Хорошо, что Тулин напомнил, и вообще ему просто повезло с приездом Тулина. Тулин посоветует, как быть насчет предложения Голицына, взвесит все «за» и «против», и все станет ясно.
— Значит, заведовать этим саркофагом? — сказал Тулин.
Он разочарованно оглядел Крылова: «Доволен, сияет, выбрался на поверхность! Еще немного — и его сделают благоразумным и благополучным деятелем в стиле этого заведения, где ничто не меняется».
— Старик все так же воюет за каждую цифирь и думает, что двигает науку?
— Ты зря, — сказал Крылов. — Он все же прогрессивное начало.
— Это по нынешним-то временам? Разве что он тебя выдвинул, но это еще не прогресс. Его идеи на уровне… он за отмену крепостного права, вот он где находится, болтается где-то между Аристотелем и Ломоносовым. — Тулин был в курсе всех публикаций лаборатории. Кроме некоторых работ Бочкарева и Песецкого, все остальное — схоластика, ковыряние в мелочах. — Бродят сонные кастраты и подсчитывают… — Он не стеснялся в выражениях.
Они шли по лаборатории, и Тулин высмеивал их порядки, и продукцию, и глубокомысленный вид всех этих ихтиозавров. Когда Крылов попробовал возражать, Тулин вздохнул:
— Вот мы уже и становимся противниками!
Агатов работал у своего аппарата.
— Все капаете, — приветствовал его Тулин. — Помнишь, Сережа, мы еще студентами капали на этом же приборе. Господи, сколько уже диссертаций тут накапано! — Не переставая говорить, он легонько отстранил Агатова, наклонился к объективу, повертел регулировочный винт. — Пластины-то выгоднее поставить круглые. Легче скомпенсировать. А еще лучше эллиптические, тогда наверняка можно присобачить регистратор.
Он и понятия не имел, что мимоходом выдал Агатову идею, над которой тот бился больше месяца.
Агатов любезно улыбался.
— Не благодарите, не стоит, — сказал Тулин. — Авось еще на десятитысячную уточните! — И бесцеремонно расхохотался и уже оказался в другом месте, он даже не шел, он словно вертел перед собою лабораторию, как крутят детский диафильм. В дверях Крылов обернулся и увидел нацеленные им в спину глаза Агатова. Хорошо, что Тулин не видал их.
На лестнице рабочие перетаскивали ящики с приборами. Один из ящиков стоял в проходе. Тулин перепрыгнул без разбега, легко, Крылов подумал, что если бы Тулин был начальником лаборатории, то все равно бы он прыгал через ящики, носил стиляжный пиджак, бегал бы с Зиночкой и ребятами загорать на вышку, и всем бы это казалось нормальным, и лаборатория бы работала весело, по-новому.
Потоптавшись, он сдвинул ящик, догнал Тулина.
— Как же мне быть, Олежка? — спросил он.
Тулин помахал папкой.
— Не управлюсь, переночую у тебя. — Тулин смотрел на Крылова. — Ах ты, бедолага… Значит, хотят тебя сделать свежей струей. Молодые силы. К руководству приходит ученый, еще сам способный работать. Невиданно… Не злись. Для меня это… Ты — и вдруг начальник!
И Крылов тоже невесело ухмыльнулся.
— А впрочем, — сказал Тулин, — чем ты хуже других? Кому-то надо руководить, лучше ты, чем какой-нибудь бурбон. Попробуй рвануть по лестнице славы, может, понравится. — Подмигнул, и все стало озорно и просто. Подумаешь, страсти!
Тулин погрозил пальцем.
— Учти — человек, который не хочет быть начальством, против начальства.
Откуда-то вынырнул Ричард.
— Так вы, оказывается, Тулин! Вот здорово. Я читал вас и полностью согласен. Вы уже уходите? А с Агатовым у вас здорово получилось. Капает, капает… — Он засмеялся от удовольствия. — Слезы, а не работа!
Крылов нахмурился.
— Что ты знаешь… Так нельзя.
— Ничего подобного. Так ему и надо. Принципиально! — закипятился Ричард. — Без пощады! Железно!
— Ага, у меня тут не только противники, — сказал Тулин. — Ричард, двигайте к нам. Будете бороться с настоящей грозой, а не с Агатовым.
Стоя в вестибюле, они смотрели сквозь распахнутые двери, как Тулин пересекал сквер, полный солнца и яростного гомона воробьев.
— Да-а!.. — протянул Ричард, и в этом возгласе Крылов почувствовал восторг и грусть, обращенную к тому, что осталось здесь, в институте, поблекшем и скучном после ухода Тулина.
— Хорошо, если б ему удалось добиться… — сказал Крылов.
Ричард пожал плечами, хмыкнул, показывая, как глупо сомневаться в том, что Тулину может что-либо не удаться.
Глава 6
Фамилия генерала была Южин, знал о нем Тулин мало, поэтому плана разговора не составлял, целиком положившись на свою фортуну.
В большой приемной быстро сменялись летчики, инженеры, и Тулин, присматриваясь к ним, решил, что держать себя надо как-то по-особому, непохоже на обычных просителей, которые одолевали Южина с утра до вечера.
Кабинет оказался огромный, казенно-безликий. Пустой стол, коммутатор, микрофоны, по стенам завешенные черными шторами карты.
Генерал достал из ящика докладную Тулина и начал перечитывать, шевеля губами.
Тулин вглядывался в его лицо, убеждаясь в полной беспомощности физиономистики. Мясистый нос, грубые, навсегда обветренные щеки могли принадлежать и добряку и черствому служаке. Что означали ежик седых волос, татуировка на руке? Приветливые манеры, может, они от интеллигентности, от уважения к Тулину, а может быть, это привычка, выработанная для всех посетителей.
Вспыхнул глазок коммутатора. Генерал взял трубку.
— Я занят… Минут через десять.
Он положил бумагу и придавил сверху куском оплавленного металла.
Тулин заговорил первым, опередив генерала на какую-нибудь секунду. Он вовремя почувствовал, что необходимо перехватить инициативу, всегда легче убеждать, чем разубеждать. Стоит человеку произнести «нет», все его самолюбие будет направлено к тому, чтобы держаться за это «нет».
