Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Третья фаза становления идентичности, вторая взрослость, наступает при исчезновении всех проекций. Ощущение предательства, краха неоправданных ожиданий, пустоты и потери смысла жизни, которое появляется при этом, порождает кризис среднего возраста. Но именно во время этого кризиса человек получает возможность стать индивидуальностью, преодолев детерминирующую родительскую волю, родительские комплексы и социально-культурный конформизм. Трагизм ситуации заключается в том, что регрессивная психическая энергия, со своим подчинением авторитету, часто удерживает человека в сильной зависимости от этих комплексов и тем самым тормозит его личностное развитие. Пожилых людей, каждый из которых должен столкнуться с неминуемой потерей и смертью, можно разделить на две категории. Одним жизнь по-прежнему бросает вызов, и они по-прежнему готовы бороться изо всех сил. Для других жизнь наполнена горечью, сожалениями и страхом. Первые, безусловно, прошли через борьбу, пережили смерть первой взрослости и взяли на себя ответственность за свою жизнь. Свои последние годы они живут более осознанной жизнью. Тех же, кто избежал первой смерти, преследует вторая и связанный с ней страх, что их жизнь была совершенно бессмысленной.
Характерные черты второй взрослости мы обсудим несколько позже. Но важно заметить, что вторая взрослость может наступить только при разрушении временных идентичностей и гибели ложного Я. Боль от этих потерь могут скомпенсировать награды в будущей новой жизни, но, оказавшись на Перевале, можно почувствовать только умирание. Четвертую идентичность, приближение к концу, включающую в себя умение жить с осознанием таинства смерти, мы тоже обсудим позже, однако уже при наступлении второй взрослости очень важно признать реальность наступления смерти.
Положительный момент смерти, завершающей время первой взрослости, заключается в том, что человек может улучшить свою жизнь, сделав соответствующие выводы. Это вторая попытка, оставшаяся у нас со времени невинного детства. Положительным результатом нашей встречи со смертью является то, что наш выбор имеет реальные последствия, а наша нравственность и душевная глубина возникают прямо из того, что Хайдеггер назвал «Бытием, устремленным к Смерти»[14]. Хайдеггер определяет наше онтологическое состояние не как нездоровье, а скорее как признание телеологических целей природы, диалектики возрождения – смерти.
На эти смещенные идентичности можно посмотреть по-другому, если классифицировать составляющие их размерности. При наступлении первой идентичности, детства, все действия разворачиваются вдоль оси детско-родительских отношений. Во время первой взрослости ось располагается между Эго и внешним миром. Эго, осознающая человеческая сущность, борется, чтобы спроецировать себя на мир и сотворить внутри него свой мир. Детская зависимость вела прямо в бессознательное и/или проецировалась на разные роли, и человек ориентировался, прежде всего, на внешний мир. Во время второй взрослости, в процессе перехода через Перевал и после него, ось проходит через Эго и самость. Сознание вполне естественно предполагает, что оно все знает, и стремится это показать. Как только прекращается гегемония сознания, присмиревшее Эго вступает в диалог с самостью. Самость можно определить как телеологическое устремление организма. Это таинство гораздо глубже, чем наша возможность его постижения, и его раскрытие дает нам гораздо больше богатства, чем может вместить наша короткая жизнь.
Четвертая размерность – это ось самость – Бог, или, если угодно, самость – Космос. Эта ось ограничена таинством космоса, которое превосходит пределы таинства индивидуального воплощения. Не установив каких-либо связей с космической драмой, мы ограничиваем свою жизнь быстротечным, поверхностным и скучным существованием. Так как унаследованная большинством из нас культура располагает лишь ничтожно малыми мифологическими рычагами для помещения своего Я в более широкий контекст, возникает все более настоятельное требование к каждому из нас расширить свое видение жизни.
Эти смещающиеся оси подчеркивают происходящие в душе глубинные изменения. Когда мы безвольно мечемся от одной оси к другой, то приходим в смятение и даже в ужас. Но, по-видимому, сама наша человеческая сущность побуждает нас браться за исполнение все более и более значительных ролей в этой великой драме.
Устранение проекций
Проекция – это фундаментальный психический механизм, или стратегия, порожденная способностью бессознательного к проекции вовне. (Слово «проекция» происходит от латинского pro + jacere – «бросать перед собой».) Юнг писал, что «основной психологической причиной проекции всегда является активизация бессознательного, которое ищет возможность самовыражения»[15]. В другом своем труде он утверждал: «Проекция никогда не создается искусственно, она просто появляется и существует. В темноте всего внешнего по отношению ко мне я нахожу внутреннюю, то есть психическую жизнь, которая является моей собственной, но не признаю этого»[16].
Оказавшись лицом к лицу с внешним миром, который внушает нам трепет, и непостижимой необъятностью внутреннего мира, мы подчиняемся своей природе и проецируем тревогу на родителя, который, по нашему убеждению, является всезнающим и всемогущим. Когда нам приходится расстаться со своими родителями, мы начинаем проецировать знания и энергию на социальные институты, на обладающих властью людей и на социальные роли (упоминаемые нами выше туннели). Мы полагаем, что поступать так, как поступают взрослые, – значит самому стать взрослым. Молодой человек, вступивший в стадию первой взрослости, не может знать, что взрослые люди – просто большие дети, которые играют большие роли. Некоторые из них могут даже верить в то, что сами они и есть их роли. Те из них, кто более объективно оценивает себя, лучше осознает степень своего несоответствия, а те, кто переходит через Перевал или уже через него перешел, уже ощутили исчезновение своих проекций.
Среди самых разных проекций наиболее распространены те, которые направлены на карьеру, а также на сферу супружеских и родительских отношений. Более подробно о роли, которую играют проекции в отношениях между супругами, мы скажем позже, но, наверное, никакой другой социальный институт не несет на себе такого бремени бессознательного, как институт брака. Лишь очень немногие, стоя у алтаря, осознают несоразмерность своих ожиданий. Никто не станет говорить вслух о своих далеко идущих планах: «Я полагаю, что ты – смысл моей жизни». «Я надеюсь, что ты всегда будешь рядом со мной, когда мне это понадобится». «Я думаю, что ты сможешь читать мои мысли и предвидеть все мои желания». «Я верю, что ты исцелишь мои раны и восполнишь все то, чего мне не хватает в жизни». «Я уверен, что ты дополнишь меня и сделаешь меня целостной личностью, исцелив мою истерзанную душу». Так же, как приветственную речь нельзя посвящать поиску вечных истин, так и перед алтарем нельзя излагать тайные планы. Человек крайне смутится, если другой признается ему, что для него эти требования невыполнимы. Под бременем таких ожиданий распадается большинство браков, а те, которые сохраняются, обычно бывают неудачными. Романтизм подпитывается расстоянием, воображением, проекциями. Супружеские отношения питаются жидкой социальной кашицей, состоящей из сходства интересов, постоянства отношений и совместного проживания.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
