Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 13
Глава сороковая
Новое имя
— Габриэлла. Габриэлла, — повторял Вольфганг, но Блонди не отзывалась на новое имя. — Вот видишь, — обернулся он к жене, — ее не переучить.
— Ну, пожалуйста, давай попробуем еще раз. Она умная. Она научится.
— У нас нет времени ее учить. Ты что, не слышала радио?! Не сегодня-завтра русские будут здесь, и войдут к нам в дом. Если они узнают, что нашу собаку зовут Блонди, они нас убьют.
— Откуда они узнают?!
— Кто-нибудь им скажет. Или они сами проверят. Вот увидишь, они каждую собаку будут проверять, если она откликнется на Блонди, то убьют и ее, и хозяев.
— Ну почему ты так в этом уверен?
— Опасности сейчас надо ожидать с любой стороны. А с этой — тем более. Они ненавидят Гитлера и все, что с ним связано. Они хотят отомстить. И они прекрасно знают как зовут его любимую собаку. И какой она породы. У нас точно такая же. Лайма, Лайма, — попробовал он еще раз подозвать растерянную Блонди, — вот видишь, не откликается. Уже два дня бьемся. Глупая псина. Безмозглая. У нас больше нет времени. Нельзя так рисковать. Нам придется от нее избавиться.
— Но ведь она… как член семьи. И потом, ты подарил ее мне на день рожденья.
— Послушай, это просто собака. Мы потом заведем другую. И больше не допустим такой ошибки с именем. Мы хотели показать свою лояльность фюреру, и вот что получилось.
— Но она у нас уже три года. Она такая хорошая.
— Послушай, дорогая, нам нельзя рисковать. Иметь сейчас собаку с таким именем — значит подвергать себя дополнительному риску. Зачем это нам нужно?!
Я привык все предвидеть заранее, именно поэтому мне удалось остаться здесь, с тобой, и не попасть на фронт. Каких усилий мне это стоило.
— Но пожалуйста… пожалуйста… давай еще попробуем. Она умная. Она будет отзываться на другое имя. Лайма… Лайма… Ну, пожалуйста, глупая, ну, Лаймочка!
— Вот видишь…Бесполезно. Нам нельзя терять время. Не бойся. Я все сделаю сам. Ей не будет больно.
Вольфганг преувеличил. Когда он убивал, Блонди визжала от боли.
Глава сорок первая
Блонди
— Хватит скулить! — зло воскликнул Гитлер, его сейчас раздражали преданные собачьи глаза. — Ты хочешь наверх? Тебе здесь не нравится? А мне думаешь, нравится?! Но я вынужден прятаться под землей, в этом бункере. Не скажешь же ты, что это трусость! Это просто предусмотрительность. Если убьют меня — никто не сможет выиграть эту войну. Я должен беречь себя для моего народа. Почему ты на меня так смотришь?! Ты не веришь мне? Хочешь наверх? Считаешь, что я просто трус? Я не трус, — повысил он голос, он уже сорвался на крик, — и я еще выиграю эту войну!!! Мы выиграем эту войну с тобой, Блонди! И ты будешь гулять, где захочешь. Нам не нужно больше будет прятаться. Выше нос, Блонди! Спой мне! Ну, спой мне как Зарах Линдер! Блонди!
Гитлер не понимал. С собакой что-то произошло. Раньше он часто просил ее петь, и стоило назвать имя Зарах Линдер, как она принималась протяжно выть, словно волк, радуя этим хозяина. Сейчас она просто смотрела на него и, казалось, чего-то ждала. Это вывело фюрера из себя.
— И ты тоже! Ты перестала слушаться меня! Все дерьмо — оттого, что никто не слушает моих приказов, не выполняет их! Из-за этого мы на грани краха! А меня еще считают плохим главнокомандующим! Моя ошибка в том, что я был слишком мягким. Надо было расстреливать и вешать гораздо больше людей. Ну, что, споешь? Ты не поняла, о чем я сейчас тебе говорил?! Ты, самое преданное мне существо?! Чего мне тогда ждать от других?!
В сильном раздражении он вышел и через несколько минут вызвал своего профессора медицины Вернера Хаазе. «Если мне придется покончить с собой, чтобы не сдаться в плен русским, я должен быть уверен в надежности яда. Испробуйте его на Блонди. Да, да, вы не ослышались. На Блонди».
Если и правда придется покончить с собой, яд он не примет. Лучше пуля. Но не объяснять же, почему он хочет избавиться от своей любимой собаки.
Глава сорок вторая
Сын
Карл смотрел на мать с ненавистью. Еще вчера он был героем. Сам фюрер благодарил мальчишек за то, что они с оружием в руках защищают Германию. Он разговаривал с ними как с настоящими солдатами. И еще он сказал, что если бы вся армия была такой, как они, то он давно бы выиграл войну. Еще вчера он был героем. А сегодня у него отобрали оружие, сорвали форму, отняли орден, которым наградил его сам фюрер. И все из-за того, что его мать неожиданно оказалась еврейкой.
— Мы не дадим тебе защищать наш город, — сказали ему, — твоя мать — еврейка. И ты можешь выстрелить нам в спину.
Плачущая мать хотела обнять сына, но он оттолкнул ее.
— Ты, что, правда, еврейка?! Да?! Да?! Но откуда они узнали?! Почему только теперь?! Откуда?!
— Это… я им сказала. Да, да, прости меня, мальчик мой, — бросилась она ему в ноги, — я пошла к ним и сказала. Чтобы у тебя отобрали оружие, чтобы не дали тебе воевать. Война идет к нам. Настоящая, большая война. Дети в ней не победят. Прости меня. Прости меня, пожалуйста, мальчик мой! Я просто не хочу, чтобы тебя убили! Пусть лучше меня арестуют, посадят в концлагерь, но не дают тебе в руки оружие!
— Еврейка! — прошипел Карл и выбежал из дома. Она хотела побежать за ним, но поняла, что не может подняться. Тело совсем не слушается ее. Она поползла к двери. Еще десять лет назад, на крутом повороте близ Людвигсхафена она увидела указатель: «Осторожно — крутой поворот. Евреям — ехать со скоростью 120 километров в час». Над входом в бакалейные, мясные, молочные, даже булочные магазины появились надписи: «Евреям вход запрещен». Тогда она поняла, как опасно быть евреем в новой Германии. Потом многих из них стали увольнять с работы и сажать в концентрационные лагеря. Но никогда не думала она о том, что ее собственный сын скажет ей с такой ненавистью слово «еврейка», и в его устах это слово прозвучит как самое страшное проклятие.
Карл знал, что делать. На улицах было много убитых. У кого-то из них есть оружие. Она не услышала выстрела. Даже когда мозг Карла выпрыгнул на мостовую, она все еще думала, что спасла сына.
Глава сорок третья
Мама
Вчера мама попросила у меня прощения. За то, что родила меня в такое страшное время. И когда она говорила мне это, на глазах ее были слезы. А еще она сказала, что из меня будет хорошая мама. И что я очень люблю детей.
— И они тебя очень любят. Эльза, понятно, она твоя сестра, но эти крохи, Людвиг и Гелли, они от тебя не отходят. Ты им как мама.
Но разве я могу заменить им настоящую маму?! Они просто как слепые потерявшиеся котята. И как мне объяснить им, зачем, во имя чего у них отобрали родителей?! Зачем, во имя чего их самих каждую минуту могут убить?! Объяснить можно только то, что хоть немножко понимаешь сама. Но я этого не понимаю. Фюрер говорил, что война была нужна для того, чтобы Германия стала великой. Но я не верю, что страна, в которой каждый день бомбы падают на жилые дома, убивая ни в чем неповинных детей, разрывая их на части, — это великая страна.
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 13
