Глава 12.
Я совсем не собираюсь идеализировать свой мир. Он был не лучше, но и не хуже других, которые мне впоследствии довелось повидать. По уровню развития наша параллель находилась примерно на этапе, соответствующем началу двадцатого века на Земле. И мы не знали ничего о теории вероятностного развития и существовании иных миров, пока не явились представители корпорации.
Мы не были лучше. И у нас случались мировые войны, а локальные тлели практически беспрерывно то в одном, то в другом месте. А о своих физических преимуществах перед всеми остальными известными популяциями людей, мы и вовсе узнали только уже на Земле. Корпорация свято хранила эту тайну, опасаясь того, что узнав о своём превосходстве, уже наша раса возжелает оккупировать Землю.
Как и во многих других, в нашем обществе существовала каста воинов, наёмников, продававших своё искусство за деньги. Мы называли себя вестниками смерти по вполне понятным причинам – для той армии, которой предстояло с нами встретиться, эта встреча, как правило, оказывалась последней, если и не для всей, то уж точно для её высшего командного состава. Мы не бежали в атаку с винтовкой наперевес, мы не наступали, сидя в душных тушах грузных бронированных машин и не спускались с неба подобно ангелам. Мы появлялись ниоткуда, и исчезали в никуда, не оставляя за собой никого, кто мог бы запомнить наши лица.
Но и у нас был и есть свой кодекс чести. Он существовал и сейчас, несмотря на то, что нас осталось всего одиннадцать во всей необъятной вселенной параллелей!
Глава 13.
Всплывать сразу было небезопасно. Я даже через мутную толщу воды видел, как шарят по потревоженной моим падением обычно безмятежно спокойной глади рва лучи армейских фонарей, отыскивая доказательства смерти шпиона. И я очень надеялся, что им не придёт в голову идея об извлечении моего тела из этой канавы. По крайней мере до того времени, как я смогу убраться отсюда.
Глаза начинало резать всё сильнее, и я рискнул их закрыть. Теперь мне уже стало понятно то, что в ров сливались все сточные воды Замка, включая и канализацию. Изабелл заплатила мне очень щедро, но у меня появился ещё один повод требовать прибавки. В том случае, конечно, если я успею спасти саму дочку Монтгомери. Мне даже думать не хотелось сейчас о том, чего мне это может стоить.
Однако мои проблемы не собирались заканчиваться. Лишь только я сквозь сомкнутые веки почувствовал исчезновение слепящего электрического света фонарей, как слева от меня что-то грузно окунулось в то, что с огромной натяжкой можно было назвать водой и медленно начало приближаться ко мне. Неужели, подумал я, всё-таки решили достать тело? Но как они так быстро обернулись? И что мне теперь делать – притвориться мёртвым, или подарить этому миру легенду о воскресающих утопленниках?
Я открыл глаза. Что-то толстое и длинное с несколькими крюками на конце приближалось ко мне сквозь едкую муть, периодически совершая движения, словно пыталось что-то подцепить. Только не багор, взмолился мысленно я, у меня и так шкурка изрядно попорчена снайперскими выстрелами бойцов герцога Генри.
Когда же крюки всё же зацепили меня за ремень, я не выдержал, и, обхватив багор двумя руками, рванул его на себя. Послышался глухой всплеск, и прямо перед моим носом оказалось такое знакомое, но насмерть перепуганное лицо Боба. Багор же оказался его рукой, которой он шарил во рву, пытаясь найти меня. В результате, на берег, а потом за частокол и до самой опушки леса своего спасителя, нахлебавшегося фекалий, тащил на себе я. И мне же пришлось осуществлять его реанимацию.
Вскоре парень задышал, а ещё спустя немного времени, открыл глаза и произнёс слабым голосом, человека, уверенного в своей скорой кончине:
– Боб только хотел спасти тело хозяина. Боб увидел, как из ворот вышли люди с баграми и десяток солдат со странными короткими пиками. Боб должен был похоронить хозяина сам, а потом исполнить его приказ и умереть.
Ну, что я должен был испытывать к этому недалёкому, проспиртованному, но такому преданному существу? Я много раз собирался от него избавиться, а несколько минут назад мог просто утопить его во рву и выдать за своё тело. Но теперь выполнение моей задачи серьёзно усложнилось, и я подумал о судьбе Боба совершенно иначе, чем несколько часов назад.
– Дурак, – почти ласково произнёс я, – ты уже однажды видел, как убивают твоего нынешнего хозяина, сам в этом участвовал. А так и не понял того, что я бессмертен!
Боб смотрел на меня глазами избитого щенка. Я сразу вспомнил то, что служить мне он стал из страха смерти. Однако только что он рисковал своей жизнью, пытаясь достать меня изо рва! Надо будет при случае заняться изучением психологии, решил я, если останусь жив. И я достал из мешка парня на удивление полную флягу с вином, выдернул пробку, сделал несколько больших глотков и передал её Бобу.
– Пей, – скомандовал я, – ты почти две ночи не спал, а у нас ещё много дел.
Уговаривать его не пришлось. Боб припал к горлышку фляжки и жадными глотками вмиг опустошил её. Я, признаться, был удивлён, что запрет на спиртное вплоть до моего возвращения из Замка был парнем соблюдён.
– Что б помои отбить, – виновато произнёс он, возвращая пустую ёмкость. – А если надо, то я и три ночи могу не спать,– заявил он, немного повеселев.
Я внимательно на него посмотрел. Сил парню не занимать, но отдыхать иногда надо даже мне. Нужна была короткая передышка, только не во вред делу. Время работало теперь против меня. Я не знал, когда нанятый Генри вестник приступит к работе, и не мог знать, кем он займётся в первую очередь. Лично я начал бы с мужчины. Но герцог мог дать отдельные инструкции, как получил их от заказчицы и я. И благодаря которым Генри Монтгомери был ещё жив.
– Послушай, дружище, – начал я, – я дам тебе немного денег. Сможешь раздобыть нам добротную одежду свободных горожан на смену нашим тряпкам? – И я, расстегнув молнию на одном из многочисленных карманов камуфляжа, достал и высыпал на ладонь Боба несколько золотых монет.
Парень поперхнулся и посмотрел на меня взглядом, в котором сквозило признание в вечной преданности, любви, и во всём, чего я ещё захочу.
– На эти монеты, хозяин, – почти прошептал он, – я достану вам полную телегу добротной одежды, вместе с самой телегой и запряжённой в неё лошадью! И всё равно половина денег ещё останется!
– Всё, что останется, – небрежно произнёс я, – заберёшь себе в уплату за службу. Но, через три часа мне нужна добротная и чистая одежда зажиточного горожанина, фургон с двумя лошадьми, и ты сам в приличном виде сытого слуги… – Боб расплылся в счастливой улыбке, – и трезвый, – и я повертел у него перед носом кулаком.
Он немного приуныл, но понимающе кивнул, схватил деньги и исчез. А у меня появилось целых три часа, чтобы спокойно проанализировать ситуацию и определиться с дальнейшими планами. И всё же сначала я переместился на две сотни метров в сторону от места, где давал Бобу задание. Бережёного – бог бережет. Мне нравилась эта земная поговорка.
