Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
Каким-то образом банда почуяла, что стряслось. Рядом со мной вдруг возник Смешинка, и в кои-то веки с его лица исчезла ухмылка, а его смеющиеся серые глаза метали молнии. Дэрри увидел нас с крыльца и, примчавшись к нам, резко затормозил, чуть не шлепнувшись. Здесь был и Далли, который, выругавшись вполголоса, отвернулся, и лицо у него было такое, как будто ему вот-вот станет дурно. Я тогда еще удивился мимоходом. Далли видел, как в нью-йоркском Вест-Сайде убивали людей. Отчего же сейчас у него такое лицо стало?
– Джонни? – Газ приподнял его, положил его голову себе на плечо. Легонько потряс обмякшее тело. – Эй, Джонни-кекс.
Джонни глаз не открыл, только спросил еле слышно:
– Газ?
– Да, это я, – ответил Газировка. – Помолчи, не разговаривай. Все с тобой будет хорошо.
– Их было много, – сглотнув, сказал Джонни, не послушавшись Газа. – Они набились в голубой «мустанг»… я так испугался…
Он хотел было выругаться, но вдруг расплакался, он пытался бороться со слезами, но не мог, и от этого только громче всхлипывал. Я видел, как папаша охаживал его доской, и Джонни ни разу даже не пикнул. И от этого еще тяжелее было смотреть, как он теперь плачет. Газ все обнимал его, убирал челку с глаз.
– Все нормально, Джонни-кекс, они давно ушли. Все нормально.
Наконец, всхлипывая и задыхаясь, Джонни рассказал, что случилось. Он искал на поле наш футбольный мяч, чтобы отработать удары, и тут рядом с полем остановился голубой «мустанг». В нем сидели четыре воба. Они его поймали – у одного вся рука была в кольцах, поэтому-то у Джонни лицо было так изрезано. Но они не просто избили его до полусмерти – это бы он пережил. Они его напугали. Чем они ему только не угрожали. Джонни и так вечно на взводе, у него нервы ни к черту потому что у него родители вечно друг на друга орут, а стоит ему показаться дома, как он тут же получает ремня.
Другой бы на его месте взбунтовался бы или ожесточился, но Джонни просто погибал на глазах. Трусом он никогда не был. На схлестах ему цены не было. За банду он стоял горой и при копах рот держал на замке. Но после того, как его избили, Джонни стал совсем дерганым. Я вообще думал, что он никогда не оправится. Теперь Джонни никогда и никуда не ходил в одиночку. И Джонни, самый законопослушный человек из всех нас, теперь носил в кармане шестидюймовый выкидной нож. И в следующий раз он этот нож достанет. Вот до какой степени они его напугали. Он убьет первого же человека, который вздумает на него напасть. Больше его никто так не изобьет. Только через его труп…
Я и забыл почти, что меня Черри слушает. А когда очнулся и поглядел на нее, то увидел, что она белая как мел.
– Не все вобы такие, – сказала она. – Честное слово, Понибой. Мы не все такие.
– Да-да, – ответил я.
– Это все равно что сказать, мол, все грязеры такие же, как Даллас Уинстон. Спорим, он тоже на людей нападал, и не раз.
Я задумался. Она была права. Далли на людей нападал. Он нам такие истории про нью-йоркские грабежи рассказывал, что у меня волосы на затылке дыбом вставали. Но не все мы такие бедовые. Черри уже не была такой бледной, грустной только.
– Наверное, ты думаешь, что вобам все приносят на тарелочке. Богатые детки, высшее общество, шикарная западная сторона. Я тебе вот что скажу, Понибой, ты удивишься. Наши проблемы тебе и не снились. И знаешь что? – она взглянула мне прямо в глаза. – Людям везде несладко.
– Я тебе верю, – ответил я. – Пойдем, отнесем им попкорн, а то Смешинка решит еще, что я драпанул с его деньгами.
Мы вернулись и посмотрели фильм еще раз. Марсия со Смешинкой поладили что надо. Оба любят дурацкие шутки. Но мы с Черри и Джонни просто смотрели фильм и молчали. Я больше ни о чем не волновался и думал, как здорово, когда можно просто сидеть с девчонкой, которая не ругается и не липнет к тебе так, что ее палкой не отгонишь. Я знал, что Джонни это тоже нравится. Он с девчонками вообще не особо разговаривал. Однажды, пока Даллас был в исправительной школе, Сильвия начала было отираться возле Джонни и пудрить ему мозги, но Стив ей доходчиво объяснил, что если она с Джонни эти свои фокусы попробует, он лично из нее всю душу выбьет. Потом он прочитал Джонни целую лекцию насчет девчонок, насчет того, что от таких ушлых штучек вроде Сильвии – одни неприятности. В результате Джонни с девчонками почти и не разговаривал, но я не знал, это он потому что стеснялся или потому что боялся Стива.
А мне такую же лекцию прочел Смешинка, после того, как мы однажды склеили в центре двух девчонок. Странно вообще-то, потому что даже Дэрри считает, что в отношении девчонок у меня голова на месте. Лекция и впрямь получилась очень странной, потому что Смешинка тогда был под мухой и такого мне нарассказывал, что мне хотелось, не знаю, под землю провалиться. Но Смешинка имел в виду девчонок вроде Сильвии, девчонок, которых они с Далли и ребятами склеивали в центре и в автокинотеатрах, про вобов-то он ничего не говорил. Вот я и решил, что нам, наверное, можно с ними посидеть. Даже если у них там свои проблемы. Но я правда не понимал, с чего бы вобам париться – у них отличные оценки, отличные машины, отличные девчонки, рубашки в клетку, «мустанги» и «корвейры» – блин, думал я, мне бы их проблемы.
Теперь-то я по-другому думаю.
Глава третья
Когда фильм закончился, до нас вдруг дошло, что Черри с Марсией не на чем добираться домой. Смешинка галантно предложил их проводить – западная сторона всего в двадцати милях отсюда, – а они хотели звонить родителям и просить, чтобы те за ними приехали. Смешинка предлагал отвезти их на своей машине и наконец уломал. Похоже, они нас еще побаивались. Впрочем, пока мы ходили к Смешинке за машиной, они почти перестали нас бояться. Мне все казалось так странно, что вобы – ну, если к девчонкам это тоже относится – были такими же, как мы. Им нравились «Битлз», а Элвиса Пресли они считали уже немодным, а мы думали, что «Битлз» – фуфло, а Элвис – кейфовый, но вот и вся разница. Конечно, грязерши вели бы себя побойчее, но в целом ведь – никакой разницы. Я подумал, может, в деньгах все дело.
– Нет, – медленно отозвалась Черри, когда я ей об этом сказал. – Дело не только в деньгах. Отчасти – да, но не только. У вас, грязеров, ценности совсем другие. Вы гораздо эмоциональнее нас. Мы более искушенные – такие опытные, что нас уже ничего и не трогает. Для нас нет ничего настоящего. Знаешь, я, бывает, болтаю с подружкой и вдруг осекаюсь, и понимаю, что и половины правды не говорю. И вовсе я не думаю, что пивная вечеринка на берегу реки – это так уж суперклево, но расхваливаю ее подружке, только чтобы не молчать. – Она улыбнулась. – Я раньше никому об этом не рассказывала. Знаешь, ты, кажется, первый человек, с которым я так разоткровенничалась.
Да уж, со мной она разоткровенничалась – наверное, потому что я грязер, да еще и младше нее, со мной ей не нужно все время быть начеку.
– Мышиная возня, вот что это такое, – сказала она. – Мы вечно куда-то бежим, бежим, бежим, а куда – даже и не спрашиваем. Ты вот знаешь, каково это – иметь больше, чем хочется? Когда тебе больше и хотеть нечего, и тогда ты думаешь, как бы сделать так, чтоб захотеть чего-то еще? Мы как будто все время ищем, чему бы порадоваться, и не находим. Может, если перестанем строить из себя таких опытных, то найдем.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
