Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
А летом, когда пришли ему одновременно пенсия и зарплата с отпускными, купил он досок и перестелил пол. Старушку на время работы определили в деревню, к брату, который приехал за ней на дребезжащем «москвиче». Суетливо покрутив ручку стеклоподъемника, Антонина Власьевна сказала на прощание Шурику: «Золотенький ты мой».
Раз в месяц появлялся он у дверей квартиры жены и, когда открывала теща, протягивал ей деньги, кулек конфет для ребенка и произносил свое: «Во-у-от». Если открывала жена, отдавал молча и уходил. Дочку ему не давали, да он и сам ей почти не интересовался, как не интересуются большие дети маленькими. В Слесарном переулке встретил Шурик свое тридцатилетие.
Антонина Власьевна подарила ему цветастый галстук в коробке, купленный после длительных раздумий о той единственно верной вещи, которая прояснит зрелость ее жильца. Она не знала, что галстук у Шурика уже есть, черный, с блестящей заколкой, подаренный вместе с костюмом, – после свадьбы Шурик его так ни разу и не надевал, и остался костюм в деревне, в бабкином сундуке.
– Носи, миленькай, вот на работу пойдешь – и надень.
Шурик, смутившись, поцеловал Антонину Власьевну в щеку и объявил, рассматривая алые пальмы на галстуке:
– На даботу – нет. Теника бедопадности!
– Ну, надевай, куды сам знашь, – промолвила старушка, довольная тем, что угадала с подарком.
* * *
Летом того же года двухэтажный дом сгорел. Случилось это средь бела дня, когда основная масса неработающего населения разбредалась по кустам, берегам рек или уезжала в сельскую местность, как, например, хозяйка шуриковой квартиры. Погиб, говорили, только один человек – алкаш из второго подъезда, он же виновник пожара.
А Шурик в то лето работал: он пришел со смены, когда от черных парящих развалин отъезжали пожарные машины.
В Зубанихе, где жила у родственников Антонина Власьевна, узнали о пожаре в тот же день: кто-то из соседей позвонил ее брату. Брат, пнув «москвича», помчался в деревню к Валентине, а оттуда в город.
Бабушка чуть не тронулась умом по внуку – созвониться с ним не было никакой возможности.
Брат хозяйки, чем-то похожий на деда Василия мужик, такой же коренастый, только нервный, застал квартиранта на скамеечке – тот покуривал в кулак.
– Докурились? – Старичок плюнул и пошел для порядка осмотреть пепелище. Вернулся с маленьким заварным чайником. – Гляди ж ты, даже не закоптился. Ну, садись, погорелец, поедем.
Шурик затоптал окурок носком огромной сандалеты, похожей на карикатурный лапоть:
– Не. На даботу давтра.
– Ты чево – дурак? Бабке хоть покажись, не то помрет бабка.
* * *
После пожара опять собрались и решали, как Шурику жить.
Забытый отец его, Шурка, пребывал как раз в затянувшемся холостяцком промежутке, жил у матери и, раз уж совпало так, решил принять участие в судьбе сына.
– Увольняйся ты на хрен со своего завода, в колхоз устроишься. Пенсия плюс получка.
– Где ты тут колхоз видел? – Коська, глядевший краем глаза в беззвучный телевизор, обернулся к старшему брату.
Шурка понял, что сморозил глупость: уже лет десять как в деревне все сгинуло, мужика на тракторе поле под картошку вспахать и то не найдешь, но по известной привычке списанных людей стоять за себя – взвился.
– Не у нас, так в Тепелеве! Вон оно, Тепелево-то, до хрена центнеров с гектара обрабатывает. И трактористы там, и комбайнеры, и так, по слесарке-столярке. А если чево по трактору, так я ему покажу, правда, сын?
– Ты пока-а-ажешь, – вздохнула Валентина, – как вино пить.
Других идей Шурка не имел и, кажется, обрадовался материным словам, сказал: «Да ну вас», – и вышел, изобразив на лице жестокую обиду.
– Короче, так. – Константин Сергеевич опять говорил негромко, по-подводному. – Шурик у меня пока поживет. – И Шурику: – Будешь у меня жить. Пока. Понял?
– Дадеко!
– Ничево не далеко, люди вон через весь город на работу ездят. Привык, понимаешь, пешочком ходить. Я подвезу, когда смогу. А ты – слышь меня?
– Ну.
– Баранки гну! Завтра же пойдешь в заводоуправление, скажешь, что погорелец, и напишешь заявление на общагу. Они обязаны тебе дать.
– Так не его ж квартира сгорела, – робко проговорила Валентина.
– И что? Он сколько лет там работает? Объяснит ситуацию.
– Как он объяснит, думай ты…
– Объяснит. Я подойду, помогу. Общага-то у завода есть, и не одна, а там кто попало живет. Чурки в основном. А он инвалид, ему вообще льготы положены, только он, балда, не пользуется.
* * *
Константин Сергеевич слово сдержал – позвонил в отдел кадров, сказал, что его племянник, глухонемой инвалид, работающий в цехе покраски, остро нуждается в жилье. Там, на другой трубке, ироничный голос ответил, что Александр Александрович «уже озвучил проблему» и «будем изыскивать средства, конечно, исходя из имеющихся возможностей».
Разговор этот (несмотря на «исходя из имеющихся») Константина Сергеевича обнадежил, ибо столь великий завод не может оставить Шурика в беде. Он позвонил матери, обрадовал ее, и в тот вечер все – Коська, Люся, Лидочка и Шурик – ужинали веселее, чем обычно.
Завод и вправду был добрый, хотя и строгий, особенно после того как начал собирать американские автобусы.
Перед обеденным перерывом подошел к Шурику работавший рядом ветеран труда по прозвищу Дядька Тягун:
– Шашлыка хочешь?
– Не.
– Тут шашлычка рядом открылась, пока дешево там, пошли.
Шурик уперся было, но Дядька цепко ухватил его за рукав:
– Да пошли, угощу, коли жадничаешь.
Он и вправду угостил – сам принес за столик две порции и пару крепкого «Макария».
– Не, не буду. – Шурик показал на бутылку и замотал головой.
– Ты, Шурик, дитё дитем, кто ж шашлык без пива употребляет?
– Не, – повторил он.
– Ссышь, что ли? Правильно, ссы. – Дядька Тягун подцепил вилкой пробку – хлопнуло, из горлышка выполз белый дымок…
И слова эти, и то, что ел он так смачно, и мяса золотистые куски, и лук, и красный соус – все это собралось разом и принудило Шурика сдаться.
А после перерыва явилась в цех комиссия из начальства, что-то смотрели, говорили меж собой и вдруг полным составом двинулись в его сторону. Председатель профкома, женщина в синем халате, из-под которого выглядывал вишневый костюм, прокричала ему:
– После работы зайди, надо заявление переписать. За-яв-ление!
Шурик закивал.
– Да ты респиратор сними. Это наш работник, инвалид, – пояснила она стоящим за ее спиной людям.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
