Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Данила был словенин и мрачные сказки Хионии воспринимал со здоровым недоверием. О причинах россказней он догадывался. Дождевая вода почти не задерживается на ветвях и гладких стволах бука, уходя в землю, а свет, наоборот, почти не проникает вниз. Под пологом деревьев царит темнота, сравнимая с поздним вечером в самый солнечный день. Мрачное местечко. Подлеска в настоящем понимании в старом буковом лесу почти нет, даже мха. Каждую осень нарождающуюся моховую дернину покрывает новый слой листопада. Зато под деревьями плодороднейшая почва, откуда бьют вкуснейшие родники.
Самое подходящее место для его целей — возле речки на границе рощи. Заготавливать дрова для костра лучше загодя, попутно посмотреть берег на предмет подходящих кремней под запланированные цели. Вечером сплести новые лапти и сделать кружку с котелком и ложку. Если варить мясо, пожалуй, неплохо заодно и бульончику похлебать. Соль отсутствует, но где-то по дороге могут попасться солончаки.
Бересты Данила достаточно надрал по дороге. Элементарно складывается в нечто вроде коробочки. От размера и глубины зависит кружка, котелок или тарелка. Конечно напоказ, от скуки зимой или для продажи можно сшить выступающие края красивым швом с помощью ниток, расписать снаружи растительными узорами или геометрическим орнаментом. В его положении хвастаться умением не перед кем и незачем. Вставил пару прутиков вместо ручки, связал края от самопроизвольного раскладывания тоненькой ивовой лозой — и поднялся, собираясь зачерпнуть воды. Первое испытание прочности.
На последнем шаге замер с поднятой ногой. Он не мог ошибиться! Под корягой была чужая тень. Рыба! И, кажется, немаленькая. С гулко стучащим сердцем вернулся назад, подобрал свою палку с обожженным концом, тихонько прокрался на прежнее место и, прикинув, где должно находиться туловище, чтобы не ошибиться из-за слоя воды, изо всех сил ударил, сверзившись при этом в воду, но не выпуская кола и ощущая бьющуюся на нем рыбу.
— Попал! — закричал счастливо на всю округу.
Это оказался налим. Широкая сплюснутая, как у лягушки, голова, огромная усаженная мелкими зубами пасть, черные злые глаза, свисающие вниз усы. Пятнистое тело обильно покрыто клейкой слизью. В теплые солнечные дни он любит сидеть в тени, предпочитая холодную воду. А вот ночная темень — самая налимья пора. Тут он сам выходит на охоту, не брезгуя мелкой рыбешкой, мальками своей же породы, а при случае и живностью вроде мышки. Случается, налимы вырастают в добрую сажень и пару пудов весом.
Данный экземпляр тянул хорошо на полпуда, но оно и к лучшему. Старого и мощного Данила мог бы и не удержать. И так еле достал. Налим боролся до последнего и рвался не хуже пойманного в ловушку зверя. Почти разорвал себе заднюю часть. Попади в плавник — наверняка бы ушел, но повезло. Теперь уже не столь важно. В темнеющих сумерках Данила сидел у только что построенного шалаша, коптил рыбу над пламенем и время от времени, обжигая пальцы, наслаждался нежной сладковатой мякотью.
Набив живот, сидел бездумно у потрескивающего костра, подбрасывая в него хворост, и слушал шелест ручья и деревьев. Ветерок был совсем слабым, и даже после захода солнца еще не холодно. Ночью даже запахи совсем другие: сильно пахнет землей, влажным мхом. Но на еловых ветках внутри шалаша при горящем у входа огне бояться нечего. Ни сам не замерзнет, ни зверь не посмеет потревожить.
* * *
Нарвался, понял Данила, когда из-за угла вынесло священника.
— Ты опять не присутствовал на недельной утрене, — с заметной укоризной в голосе сказал тот, когда парень послушно приблизился, повинуясь знаку.
— Никак не мог вернуться раньше, на выселках межевал у Трофима, — поспешно перекрестившись при упоминании, сознался Данила.
— Это никак тебя не оправдывает! — загремел отец Федор.
То есть он попытался загреметь. Голос у него совсем на бас не походил, вопреки внушительной внешности, тонкий и подобающий скорее отроку, чем взрослому человеку. В детстве очень смешило несоответствие. Теперь Данила достаточно вырос, чтобы соображать, насколько бесят попа усмешки и намеки на его неподходящий солидному священнику тембр речи. Может быть, отыгрываясь за все неудачи, начиная от назначения в здешний медвежий угол и заканчивая смехом детей, не исключено от характера, но отец Федор был неумолимо строг. Бдительно следил за нравственностью прихожан и заботился об их грядущем спасении.
А это означало постоянное вмешательство в жизнь людскую и общественную. Он требовал не засиживаться на гулянках слишком долго, отправляться домой из кабака с появлением на небе звезд, грозил суровой карой рыбакам, выходящим в море в воскресный день, и запрещал всякие развлечения, не освященные обычаем. Для Данилы в детстве тяжелее всего были посещения школы. Казалось бы, благое дело и их преподобие старается на общую и его конкретно пользу. На деле вылилось в натуральную пытку.
Ученики сидели все вместе в одной просторной комнате: старшему из них было двадцать пять лет, младшей — семь. Вместо разделения хотя бы по знаниям, если не по возрастам, бездумно заучивали бесконечно повторяемые священные тексты. Чтение по складам, написание своего имени и закон божий со множеством дополнительных текстов вроде евангелий и житий святых — вот и все образование.
По воскресеньям детей в обязательном порядке отправляли в храм, где они выслушивали службу от начала и до конца, а отец Федор тщательно следил за посещаемостью, непременно закладывая родителям, если те по каким-то причинам не могли проконтролировать своего чада. К сожалению, в данном вопросе мать с ним была согласна, и увильнуть в детстве и отрочестве стоило серьезного наказания. Потому приходилось быть паинькой и вызубривать бесконечное количество: «И кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего… И кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои… Просите, и дастся вам…» — попутно размышляя о божьем гневе и неотвратимости наказания.
Он давно убедился, что с последним (неминуемой карой) дело обстояло не вполне так, как вещал преподобный отец. Если правильно все обставить, хорошо обдумав, возмездия можно избежать без особых сложностей. Или даже прямо и нагло совершить нечто непотребное, украв чужое сено или порезвившись на соседском охотничьем участке, обобрав капканы, и в глаза соврать, то требовать к ответу бессмысленно. Нужно иметь доказательства, ибо без них суд не состоится. Недолго, напротив, в клеветники угодить и стать посмешищем.
Суд на небесах? А кто знает, есть он или нет? Оттуда не возвращаются. Сеземцы совсем в иное верят, и как проверить, кто прав? Сам того не замечая, Данила и к религии подошел с привычной точкой зрения механика. Любую вещь можно потрогать и выяснить, каким образом та работает. Каждую теорию требуется доказать. Все на свете закономерно, упорядочено и делится на классы и группы, имеющие общие признаки. Это видно в математике, геологии, ботанике и даже музыке. Порядок есть всегда, пусть с первого взгляда и незаметен.
Даже зло и смерть всего сущего не зря. И для них в общем построении есть место. Ведь без тьмы нет и света, без гибели — развития и роста, без свободы воли человек просто марионетка, а значит, способен совершать и недобрые дела себе на пользу. Но божество стоит в системе отдельно, создав ее. Так где же оно находилось раньше, и кто создал его?
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
