Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
— Хорек! Ой, люди, опять хорек!
Через поле я взбежал на горку, к себе. Долго терся боком о порог; потом поднялся на две ноги, и пошатываясь, совершенно счастливый, побрел в спальню.
Поднималось солнце.
* * *
Они явились, наверное, всем селом. Хмурые. Испуганные. Злые. С дохлыми курами наперевес; кур было, как мне показалось, штук пятьдесят.
Затопили собой все пространство перед воротами; за калитку прошла делегация во главе с комиссаром, назначенным магом третьей степени (на самом деле четвертой).
Никто ничего не говорил. Все смотрели на меня. Тяжело. Укоризненно. То на меня, то на перышки, невесть как прилипшие к моему крыльцу. Рыженькие и беленькие перышки в бурых пятнышках.
Хорошо, что я успел, поднявшись с кровати, умыться. Очистить от запекшейся крови свой бесстыдно улыбающийся рот.
Вот и теперь — они глядят на меня с яростью и отчаянием, а я едва сдерживаюсь, чтобы ухмыльнуться.
Смотрю на них. Смотрю на чистое, без единого облачка, небо.
— Ну, что глядите?
Молчание.
Я морщусь с фальшивой неохотой:
— Ступайте по домам. Помните мою доброту… Сделаю.
Они молчат, не верят.
— Сделаю! — кричу я магу третьей степени, на самом деле четвертой. — Сделаю, так и быть! Век будете помнить милость Хорта зи Табора!
Разворачиваюсь и иду в дом.
А через полчаса на растрескавшуюся землю падает дождь.
Миллион лет назад (начало цитаты)
* * *
Свободных квартир было много, бабушки с картонными плакатами прямо-таки кидались на новоприбывших, обещая им все удобства за смешную плату; Стас оставил Юлю с Аликом на лавочке в окружении чемоданов, а сам пошел выбирать квартиру, и выбрал часа через три. Вернулся довольный и деловитый, в сопровождении энергичной тетки-маклерши; маклерша рвалась помогать, попыталась отобрать у Алика его рюкзачок — но сын отстоял свое право мужчины таскать тяжести, и тогда маклерша подхватила полиэтиленовый кулек с кружками, кипятильником и остатками дорожной еды.
Топали минут пятнадцать.
Узкая улочка серпантином вилась в гору — в полдень солнце затопило ее всю, и маленькие тени под заборами полностью оккупировались отдыхающими собаками. Рядом была почта, и совсем рядом — пять минут крутого спуска — обнаружился вход в парк.
Квартирка, похоже, много лет стояла без хозяина. Тем лучше, сказала тетка-маклерша. Не станут докучать хозяева, проситься на кухню борщ сварить, проситься в ванну душ принять… Хотя какой здесь душ. Воду в чайнике греешь — и в лейку; впрочем, зачем вам душ, вы вроде на море приехали?
В самом-то деле…
Алику, кажется, понравилось. Он тут же познакомился с соседскими мальчишками, и уже спустя полчаса Юля могла видеть, как ее сын скатывается с крутого склона на чьем-то самокате — с подшипниками вместо колес. Плодовые деревья, растущие в соседнем дворе, оказались семилетнему мальчику по колено — вот какой крутая была улица; совсем рядом — кажется, только протяни руку — подмигивали с веток абрикосы, сливы, яблоки.
Юля отошла от окна, постояла над раскрытым чемоданом. Квартирка не нравилась — здесь пахло не то кладовкой, не то скверной гостиницей; даже чистая постель, будучи извлечена из постельной тумбы, показалась очень уж чужой.
— Где бы ты хотела поужинать? — спросил Стас.
Она не знала. Она вообще не хотела ужинать. Она так устала — длинная дорога, жара, ожидание — что с удовольствием упала бы на койку и закрыла глаза хоть на час…
— Давай устроим праздничный ужин, — сказал Стас. — Отыщем ресторан поприличнее…
Она через силу улыбнулась.
Стас был спокоен и уверен в себе. Он свой долг выполнил — городок за окнами, квартира — вот она, и даже не очень дорого. Хозяина мы не увидим три недели, кастрюли на плите, чайник электрический, окна выходят на восток, и, если хорошенько высунуться, можно даже увидеть краешек моря.
— Устала?
За окном вопили мальчишки. Кто-то уже ревел — не Алик, слава Богу, не Алик; Юля рванулась к окну, но Стас удержал ее:
— Сами разберутся…
Поймал ее за руку. Притянул к себе; от Стаса пахло домом. Блаженствуя в этом запахе, Юля прижалась лицом к твердому, надежному, обтянутому чистой футболкой плечу. Усталость осела, как подтаявший снеговик.
— Позови мелкого… Его тоже надо переодеть…
— Алик! — Юле неудобно было кричать на всю улицу, поэтому крик вышел ни туда не сюда — не нахальный, но и не деликатный. — Ужинать идем!
Они нашли кафе — обыкновенное, каких много. Из динамика лился паточный попсовый поток — «люблю-не люблю, любишь-не любишь»; в маленьком фонтане зачем-то мокли пластмассовые цветы. Юля тут же и навсегда забыла, что они ели и какое вино пили — из-за усталости весь ужин казался ей смазанным, будто небрежный отпечаток пальца на мутном стекле…
Только в парке — после ужина они отправились прогуляться — она пришла наконец в себя. Только в парке смогла наконец обрадоваться; на вечернем небе темнели глыбы магнолий, лежало под звездами неподвижное озеро, по которому парой призраков скользили молчаливые лебеди. В железной клетке содержалось несчастное дерево араукария; фонари не горели, но страха не было. По темным аллеям бродили счастливые, иногда подвыпившие люди с фонариками, и перед каждой компанией гуляющих ползло по земле белое пятно света…
В темноте Алик нашел светлячка. Долго любовался теплым огоньком на ладони, рассуждал, как возьмет светлячка с собой, в город, и покажет в школе ребятам; потом, желая рассмотреть букашку получше, навел на нее луч своего фонаря — и после секундного замешательства поспешил отнести светлячка в кусты. Еще и руку долго вытирал о штаны; Юля смеялась. Надо же, такой милый огонек в темноте — и такая противная таракашка при свете…
Потом они вернулись в съемную квартирку, уложили Алика и долго стояли на балконе, слушая отдаленный шум моря, положив головы друг другу на плечи, как лошади.
* * *
Юля провела пальцем по бороздке ключа — он здесь вставлялся в замок по-странному, вверх ногами — и с третьей попытки отперла лысую, не обитую дерматином дверь.
Они отправились на пляж — а защитный крем забыли. И вспомнив об этом, Юля метнулась обратно, оставив Стаса и Алика медленно спускаться по крутой каменистой лестнице…
После свежего воздуха запах маленькой квартирки снова неприятно поразил ее.
Она нашла крем — на самом дне чемодана, как нарочно.
На секунду задержалась, чтобы глянуть на себя в зеркало. Такая примета — если приходится возвращаться, посмотри на свое отражение, и неудача минует тебя…
Не понравилась себе. Озабоченное (вроде бы отдыхать приехали?) бледное лицо под козырьком дешевой пляжной кепки. Зеркало в прихожей тоже было своеобразное — тусклое, овальное, в древней латунной рамочке.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
