Я умудрилась заставить Ребекку надеть куртку и сапожки, после чего она кинулась в свою комнату, чтобы срочно найти давным-давно потерянного игрушечного кролика, без которого она не могла отправиться в дорогу. После долгих усилий мы обнаружили его под кроватью, покрытого пылью. Майк продолжал притопывать ногой, но теперь это больше напоминало барабанную дробь. Рассыпаясь в извинениях (с какой стати?), я затащила Ребекку в машину, убедив ее, что не стоит возвращаться снова, на этот раз за сумочкой с золотистыми блестками.
— Полагаю, теперь мы можем ехать? — осведомился Майк, запуская двигатель. Он выехал на шоссе и повернул в сторону парка дикой природы Котсвольд. Я потихоньку начала расслабляться.
— Я хочу пи-пи, — сказала Ребекка.
И уж, конечно, мы не распевали песни, потому что Майк внимательно слушал спортивные новости. Всю дорогу я пялилась на тучи, надеясь, что они разойдутся, но дождь продолжал моросить. Стоянка у зоопарка была почти пуста. Обычно здесь полным-полно машин и обезумевших мамаш, запихивающих младенцев в коляски и пытающихся удержать пятилетних оболтусов, которым не терпится посмотреть на разноцветные обезьяньи задницы. Сегодня здесь царило зловещее запустение.
— Может, они сегодня не работают? — спросила я, втайне надеясь, что так оно и есть. В дальнем углу парковки все же сиротливо стояло несколько машин, а в будке мы приметили неприветливую престарелую особу, которая обхватила себя руками, пытаясь согреться.
— Как насчет скидок? — весело поинтересовался Майк.
— Никаких скидок, — отрезала та, и Майку пришлось основательно раскошелиться на семейный билет. На его лице появилось отчаяние человека, который предпочел бы сейчас оказаться в теплом и уютном пабе, где в компании единомышленников можно обсуждать достоинства футбольных нападающих за кружкой пива, но, несмотря на это, он храбро повел свое маленькое войско в залитый дождем пустынный зоопарк.
Вопреки всему, мы чудесно провели время. Ребекка не пропустила ни одной лужи, но ни разу не пожаловалась на мокрые носки. Том снизошел до того, чтобы взглянуть на гигантскую черепаху, и тут же погрузился в сон. Как раз тот редкий случай, когда человек получил за свои деньги именно то, чего хотел. Майк тоже не терял времени даром и довел мармозеток до истерики, к вящему восторгу Ребекки, которая обожает, когда ее отец ведет себя как дурачок. Я просто радовалась возможности побыть вместе со всей семьей.
Я начала замечать, что даже дома Майк не может не думать о работе. Общаться с ним становится все труднее. Когда он приходит с работы, мне приходится разыгрывать из себя испанского инквизитора, приставая к нему с вопросами, иначе он ни слова не скажет за весь вечер. Получается, что я задаю ему бесконечные вопросы о том, что делается у него на работе, пока он сам не поинтересуется, зачем мне это нужно. С тех пор, как он начал отвечать за выпуск новостей, ему приходится нелегко. Часто задерживается, и даже дома телефон не замолкает. Иногда я просыпаюсь в два часа ночи и вижу, что он читает, потому что не может заснуть.
Надо поменьше к нему цепляться. С другой стороны, именно мне приходится держать в голове длинные списки необходимых вещей, помнить о том, что у нас кончается масло или что Ребекка должна взять с собой флейту. Часто во время совещания, где обсуждается завтрашний выпуск новостей, я пытаюсь подсчитать, хватит ли нам сосисок на ужин. Майк, по крайней мере, может сосредоточиться исключительно на работе — ему не нужно думать о сотне вещей одновременно. Я так рада, что сегодня он не выглядит уставшим. Он катает Ребекку на плечах, а та заливисто хохочет. Она так любит его. Мужчины с детьми очень сексуальны, правда? Ошибаются те, кто думает, что женщинам нравятся мужики с большими членами. На самом деле женщинам нужны мужчины, которые любят детей. Глядя на то, как Майк подбрасывает Ребекку на руках или незаметно целует ее, пока та смеется над выходками мартышек, я страстно желаю вернуться в то время, когда Ребекка только родилась. Мы жили гораздо скромнее (по крайней мере, не думали о таких вещах, как ипотека), работа не отнимала столько времени и сил, и впереди у нас было много-много счастливых дней, таких как сегодня. Тогда мы больше походили на нормальную семью. К шести часам мы уже были дома, и в выходные никто даже не вспоминал о работе. Мы даже в супермаркет ходили вместе, пока не было принято официальное решение освободить Майка от этого вида деятельности. Теперь Майк торчит в офисе и по субботам. Почти каждый вечер и даже в воскресенье он включает наш компьютер и соединяется с терминалом, который стоит на работе, да еще просматривает по телевизору программы конкурирующих каналов. Это все равно что жить с Биллом Гейтсом, только денег поменьше.
Граница между домом и работой постепенно стирается, а наших детей воспитывает посторонний человек. Тут я встряхнулась и решила прогнать мрачные мысли, сказав себе, что ничто не стоит на месте и нужно просто принять это как должное, потому что жизнь продолжается. Покинув зоопарк, мы храбро отправились выпить чаю в одну из маленьких гостиниц в Бурфорде, набитую грубиянами в спортивных пиджаках и их обвешанными жемчугом женами. Удивительно, как быстро образуется мертвая зона вокруг вашей компании, если в нее входят невоспитанный младенец и шумная шестилетняя девчонка. Я заняла позицию подальше от Тома, так что Майку пришлось самому разбираться с липкими руками и пролитым соком. Как это маленьким детям удается устроить вокруг себя такой беспорядок? Ребекка с важным видом сидела на краешке стула и бросала осуждающие взгляды на Тома. Обычно она относится к нему, как к досадному недоразумению (подозреваю, что она была весьма недовольна, когда мы подарили ей братика), но на людях превращается в строгую старшую сестру.
— Мама, — прошипела она, — он взял сахар.
— Ничего, он не сможет открыть пакетик, — успокоила я Ребекку. Раздался треск рвущейся бумаги. Мне пришлось добавить: — Пусть поиграет, зато он ведет себя тихо.
Том задумчиво размазывал по столу сахар, апельсиновый сок и кусочки сандвича с яйцом и майонезом. Чтобы убрать наш столик, хозяевам придется воспользоваться брандспойтом. Начинало темнеть, и мы отправились домой, включив в машине диск «Спайс герлз», чтобы порадовать Ребекку. За весь день никто не вспомнил о работе.
Среда, 18 февраля
— Знаешь, в чем твоя проблема? — спросила Кейт, ковыряясь в салате из пармезана с чорисо[12]. Мы сидели в модном кафе недалеко от работы. — У тебя слишком много свободного времени. Придумай себе какое-нибудь хобби.
Я как раз жаловалась ей на то, что мне катастрофически не хватает времени ни на что. Конечно, разумный человек на моем месте попросил бы Клэр задерживаться на полчаса после того, как я прихожу с работы, чтобы дать мне время прийти в себя, принять ванну или хотя бы почитать что-нибудь, а также договорился бы, чтобы она являлась пораньше. Но мне так хочется побыть с детьми, поэтому я постоянно опаздываю. Когда приезжает Клэр, я передаю ей Тома (обычно полуодетого), словно эстафетную палочку, и уношусь на работу, напоследок крикнув Ребекке, чтобы та вылезала из туалета. Вернувшись домой, я сразу бросаюсь к детям. И… пора признать, что поведение Клэр начинает меня сердить. Она постоянно делает вроде бы безобидные замечания, которые на самом деле являются завуалированной критикой моего образа жизни, способа вести хозяйство, и вообще. С няней сложно правильно построить отношения. От нее зависит, сможете ли вы выйти на работу, поэтому приходится быть любезной, чтобы вдруг та не заявила, что с нее хватит и она увольняется. Вы платите ей деньги, и предполагается, что вы говорите ей, что нужно делать, но не можете обращаться с ней, как со слугой. Мне приходится быть преувеличенно любезной с Клэр, отчего та наверняка думает, что мной можно вертеть как угодно. Майк говорит, что, вместо того чтобы жаловаться ему на наглость Ребекки, мне следует велеть Клэр заняться как следует ее воспитанием. Не могу этого сделать, я — трусиха.
