– Витя! Там полиция приехала! – крикнула жена и быстро направилась к нему.
– Ира! Нет! Не ходи сюда! – подбежал к супруге и развернул ее в другую сторону. – Иди к полицейским, скажи, что тут много погибших…
Виктор испугался, что Ирина случайно увидит тело мальчика. Он уже понял, что в его снах и воспоминаниях этот ребенок теперь останется навсегда, и не хотел такой же участи для своей жены. Он пообещал себе обязательно узнать имя ребенка. И уже через несколько дней выяснил, что мальчика звали Костя Калоев.
Голоса людей тонули в вое сирен. Пожарные, «скорая помощь», полиция. К месту падения обломков за считаные минуты примчались десятки машин. Полицейские стали теснить рядовых жителей подальше от обломков, призывали не мешать работе оперативных служб и разъезжаться.
По пути домой Пичулины то и дело останавливались, чтобы обменяться новостями с соседями. На улицу вышли, казалось, все местные жители. Ведь никогда прежде Юберлинген не переживал ничего подобного. Даже Второй мировой войны благодаря близкому соседству с нейтральной Швейцарией здесь толком и не видели.
Виктор понял, что в его снах и воспоминаниях этот ребенок теперь останется навсегда, и не хотел такой же участи для своей жены. Он пообещал себе обязательно узнать имя ребенка. И уже через несколько дней выяснил, что мальчика звали Костя Калоев.
Города на Боденском озере почти не бомбили, не считая Фридрихсхавена. Родина дирижаблей или цеппелинов, последние так и названы в честь основавшего здесь фабрику по их производству графа Фердинанда фон Цеппелина, во время Второй мировой войны стала одним из центров оборонной промышленности, главным образом авиационной. И в 44-м году город на две трети сровняли с землей.
Что же касается Юберлингена, то и до войны, и во время нее, и после он жил неспешной спокойной жизнью респектабельного курортного города. Население всего района Боденского озера двести с небольшим тысяч человек: 5 городов и 18 общин или сел, если говорить по-нашему, где все друг друга знали если не лично, то по людской молве. Редкие ЧП, как, например, драка на дискотеке мигрантов из Турции с репатриантами из стран бывшего СССР, обсуждались месяцами. Новости здесь распространялись со скоростью, которой могли бы позавидовать сотрудники информационных агентств.
Гельмут Зонтхаймер жил в ста километрах от Юберлингена, но уже через несколько минут после катастрофы ему позвонила родственница, чтобы сообщить страшную новость. Она опередила даже начальника управления, в котором служил Гельмут. В полиции он работал более двадцати лет, а последние два года в новой должности – полицейского психолога. Задачей сотрудников недавно созданного департамента было оказывать поддержку коллегам в кризисных ситуациях. И крушение самолета со всеми возможными последствиями как раз и стало такой ситуацией. Гельмута срочно вызывали на службу.
В полицейском управлении Юберлингена бесконечно звонили телефоны:
– Да, фрау, я понял! Вы обнаружили труп. Ваш адрес, пожалуйста, мы вышлем к вам сотрудников.
В полицейском управлении Юберлингена царил хаос. Туда-сюда носились офицеры, хлопали двери кабинетов, бесконечно звонили телефоны:
– Да, фрау, я понял! Вы обнаружили труп. Ваш адрес, пожалуйста, мы вышлем к вам сотрудников. – Дежурный положил трубку и обратился к Гельмуту: – Офицер Зонтхаймер, вас ждут в Овингене. Там разворачивают оперативный штаб в местном спортивном центре.
В штабе Гельмуту выделили отдельный кабинет и велели ждать, когда понадобится его помощь. Утром с места крушения вернулась смена дежуривших всю ночь в оцеплении полицейских. Психологическая помощь нужна была чуть ли не каждому второму. Взрослые здоровые мужики рыдали как дети. Некоторых рвало. Гельмут не понимал, действительно ли все так ужасно или это просто аффект.
– Мне нужно съездить на место! – обратился он к заместителю начальника штаба. – Я должен своими глазами увидеть, что там произошло!
– Хорошо, попроси Келера, он отвезет тебя туда, где упала кабина «Туполева». И я надеюсь, что после этого у нас все еще будет штатный психолог!
Утром с места крушения вернулась смена дежуривших всю ночь в оцеплении полицейских. Психологическая помощь нужна была чуть ли не каждому второму. Взрослые здоровые мужики рыдали как дети. Некоторых рвало.
Утреннее небо, несмотря на ясную погоду, было серым. И чем ближе Гельмут приближался к месту трагедии, тем явственней проявлялись следы пожара: небо становилось темнее, запах – резче и тяжелее. И, наконец, только теперь, в утреннем свете, Гельмут увидел тела погибших. По большей части даже их фрагменты. Полицейские складывали их в пакеты, нумеровали, фотографировали.
Самая страшная картина предстала в яблоневом саду. Увиденное настолько потрясло Гельмута, что он смог запомнить только цвета. Черный – это остов обуглившегося самолета, белый – это пожарная пена, и красный… Очень много красного! От пилотов остались лишь пятна крови на лобовом стекле самолета. Насчет мясорубки ребята были правы!
По дороге к машине Гельмут встретил знакомого офицера:
– Клара, здравствуй! Как ты?
– Честно? – Ее глаза наполнились слезами. – Гельмут, эта девочка – ровесница моей дочери на вид! Лет двенадцать-тринадцать, наверно…
На земле лежало накрытое тело. Клара сидела всего в метре от него.
– Давно ты дежуришь, сторожишь здесь все это? – Психолог опустился рядом и взял коллегу за руку.
– Всю ночь просидела.
– Значит, уже десять часов! Надо попросить, чтоб тебя сменили!
– Да я уже просила! Ты же видишь, тут ужас что творится! Не то что тела, а их фрагменты разбросаны по огромной территории.
– А убирать не дают?
– Нет. До нас все еще не дошли эксперты.
У Гельмута зазвонил телефон.
– Зонтхаймер, где тебя носит? – кричал в трубку замначштаба. – Давай сюда быстро! Ты позарез нам нужен!
