Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Там, куда меня привели, света почти не было. Лампа на столе упиралась светящимся колпаком в пол, оставляя всё остальное пространство почти в кромешной темноте. И не было никого. Стол пуст. Но так лишь казалось. Это со света глаза мои утратили способность видеть. Я зажмурился, продолжая стоять. Чувствуя, что караульный ушёл, слегка открыл глаза. Проступили силуэты. Если лампу прикрыть ладонью, что я и проделал, можно было рассмотреть человека у другой стены. Он неподвижно стоял у приоткрытого окна, из которого веяло ветерком и свежестью. Мужчина курил, не оборачиваясь ко мне.
— Как кличут? — донеслось до меня.
— Красавчик, но мне не очень нравится.
— Другого имени не заслужил?
Я промолчал.
— За рожу?
Я проглотил и это.
— Послушать, что про тебя рассказывают, так тебя сам сатана спасает.
— Может, и он.
— Так бы и нарекли.
— Есть ещё время.
— Уверен?
— А что нам, уркам бездомным?
— Кому прибедняешься?
— А мне откуда знать? Вели — не объявили.
— Зубаст… А вот умён ли?
— А вы проверьте.
Мужчина развернулся, затушил папироску в пепельницу на столе, сел, отодвинув далеко стул, и закинул ногу на ногу. Его лицо по-прежнему оставалось в темноте, но кое-что под ярким лучом лампы я различил. Это был офицер высокого милицейского ранга. В парадной белой форме с орденом или почётным знаком на груди. Худ и невысок, быстр и даже резок, а голос жёсткий, с особым выговором каждого слова, будто он их подбирал, прежде чем произнести. Но это всё я уяснил потом, а сначала он лишь мелькнул причёской, когда садился, пригнув голову, не смог скрыть чёрных волнистых волос и широкой, мощной груди. Такой грудной клетки не спрятать, если и стараться будешь, такая только у волжских грузчиков. Но философствовать да рассуждать было некогда, я лишь успевал отвечать на его неожиданные вопросы.
— Как же обоих сокамерников завалил? — усмехнулся он.
— Жить хотелось.
— А от вертухаев как спасся?
— Мертвяком притворился, им не до меня было.
— Значит, схитрил?
— В бою кулак не главное.
— Не первых на это берёшь?
— Что вы, начальник!..
— Мы здесь одни.
— Хотелось бы верить.
— Моего слова недостаточно?
— Я вас даже не вижу.
— Васька-божок. Слыхал про такого?
— Не приходилось. Чудно больно. Вроде в милиции находимся.
— Врёшь! — он поднялся и снова отошёл от стола к окну, закурил. — Кончай крутить! Бороду ты завалил?
— В газетках читал. Хвалили милицию. В начальники кто-то выскочил за счёт того Бороды.
— Ну хватит дурака разыгрывать! — вспылил он. — Или ты следователя Борисова так напугался, что до сих пор трясёшься? Так я не Борисов.
Во мне всё перевернулось, но я промолчал.
— Забыл Жигулёвские горы? Про пароход «Серебряные глазки» да девку по имени Серафима? А она ведь, Красавчик, на тебя виды имела!
Эти слова, произнесённые громче обычного, зло и с дрожью, обрушились на меня градом. Словно булыжник за булыжником и всё на мою бедную голову: Жигули! «Серебряные глазки»! Серафима!.. Крякнул я, не удержавшись, заскрежетал зубами, а он опередил тише и глаже:
— Да не кидайся ты волком! Глянь, аж волосы на голове дыбом. Про Серафиму это я так. Сам её давно не видел, но по оперативным данным близко она где-то. Ущучили её в Саратове, как бросила спившегося комиссара. Того в тюгулевку за растрату, потом к стенке за связь с воровкой, а она хвостом следы замела. Но ты-то помнишь, у неё не задержится. Скоро у нас, на низах объявится.
— Вы, начальничек, мастер до сказок, — всё же запустил я свою наживку. — Про всё-то вам известно, только, гляжу, лица своего так и не открываете. Всё-то вы в тенёчек, за свет…
— Хватит, хватит клоунаду мне устраивать, — отмахнулся он лениво. — Зачем тебе моё лицо? Не видел ты его никогда и не надо пока. Ну а если не дурак, насмотришься, погоди, надоест ещё. Одно ответь — не забыл Стёпку Нагорного?..
Вот тут я вздрогнул второй раз.
— По кличке Штырь?..
Из тех, кто знал человека с этой кличкой, по моим расчётам, осталось в живых хрен да маленько: я, Серафима, Тимоха Саратовский… Вот, пожалуй, и вся компания. Остальные, если не по тюрьмам свои семь копеек[8] дожидаются, то догнивают в земле их косточки или сожрали раки да рыбы.
— Не забыл, вижу. Давно получил от него на тебя маляву. Отписана она была, сам понимаешь, не на бумаге, бумаге — грош цена. Поэтому потерпеть тебе пришлось, прежде чем сюда попал и разговор со мной имеешь. Но ты мужик тёртый, понял, надеюсь, что мы тебя не слишком утюжили, поблажки давали. А то, что помытариться пришлось, сам виноват. Были у меня сомнения насчёт тебя. Чего теперь скрывать? Поэтому и пришлось тебе всю горькую, так сказать, чашу испытаний хлебнуть. А как ты хотел? Сам же и нагородил! С Бородой переборщил. Он у нас под колпаком ходил, мы его совсем не тем макаром в оборот должны были брать, а ты что натворил? Не следовало с ним так жёстко. Без смерти, без крови надо такие дела решать, мы бы его перековали, обратили бы в нашу веру. А ты шлёп пулю в лоб… Так всех можно перестрелять. Не метод это в нашей внутренней борьбе. Чистка — да, но следом перековка, а не террор. Другое время. Чуешь?..
Я плохо понимал, что он имел в виду и что втолковывал. Казалось, забыл он совсем про меня и беседовал сам с собой или себя убеждал.
— Не так уж был и плох Борода, — задумался он. — Не так плох, как казался. С головой дружил, а в нашем деле это многого стоит. Жаль!
Резко хлопнув ладонью по крышке стола, он двинул ею, будто смахивал крошки:
— Что было, не вернуть! Навредил тебе, конечно, дружок твой, Китаец.
— Он жив? — невольно вырвалось у меня.
— Жив, жив. Но разговор не о нём сейчас пойдёт. А времени у нас мало. И так я с тобой провозился. Тут, брат, осторожнее… тоже глаза и уши имеются.
Я молчал, переваривая всё, на меня свалившееся, на моём месте другим заниматься — только портить.
— Сам чуешь, выхода у тебя нет, — он пробарабанил марш пальцами по крышке стола, бравурности в такте не улавливалось, наоборот, тоска. — Тебе или лезть опять на нары и ждать добавки за старосту и тех негодяев, или…
— Прежде заточку в спину, — процедил я, не дослушав.
— Не исключаю…
— А самооборона? — заикнулся я.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
