Я присела на корточки и прутиком соскребла с нескольких камней налипшую грязь. В большинстве своем это были обычные булыжники, но среди них попадались осколки искристо-голубых и красных изразцов. Я расчистила еще кусочек мозаики, и моим глазам открылся узорчатый орнамент с архаичного вида улыбающимся солнцем посередине. Этот сияющий лик, скрытый под грязной прелой листвой, вызвал у меня странное чувство.
— Сэму бы понравилось, — сказала я.
— Где он, кстати? — поинтересовалась Изабел.
— Прочесывает лес за домом Бека. Зря он не пошел с нами.
Я так и видела, как нависшие брови Сэма взлетают вверх при виде мозаики и статуи. Сэм жил такими вещами.
Однако мое внимание привлек какой-то предмет под скамьей, и я вернулась к реальности. Это оказалась тонкая, серовато-белая… кость. Я протянула руку и подняла ее; на ней виднелись отметины зубов. И тут мне бросились в глаза другие такие же кости, разбросанные повсюду вокруг и полускрытые в палой листве. Из-под скамьи выглядывала стеклянная миска, щербатая и в пятнах, однако определенно не имевшая никакого отношения к старине. Мне понадобилось всего полсекунды, чтобы сложить два и два.
Я поднялась и очутилась лицом к лицу с Изабел.
— Ты их подкармливала?
Изабел метнула на меня испепеляющий взгляд и ничего не ответила.
Я извлекла миску из-под скамьи и вытряхнула со дна два скукоженных листка.
— И чем же ты их кормила?
— Христианскими младенцами, — огрызнулась Изабел.
Я покосилась на нее.
— Да мясом, мясом. Я же не идиотка. Да и то когда было по-настоящему холодно. И вообще, все равно все сжирали глупые еноты.
Она произнесла это с вызовом, почти гневно. Я уже совсем было собралась подколоть ее по поводу так неожиданно обнаружившегося у нее доброго сердца, но услышала в ее голосе звенящие нотки и передумала.
— Или хищные олени, — пошутила я вместо этого. — В стремлении увеличить количество белка в рационе.
Губы Изабел дрогнули в легкой улыбке, как обычно больше походившей на ухмылку.
— А я-то грешила на снежного человека.
Тишину прорезал пронзительный крик, похожий на зловещий смех и доносившийся со стороны озера, потом — плеск воды. Мы вздрогнули от неожиданности.
— О господи, — охнула Изабел, схватившись за сердце.
— Это гагара. Мы ее вспугнули, — с облегчением вздохнула я.
— Черт бы побрал эту живность. И вообще, если эту гагару вспугнули мы, вряд ли Оливия где-то поблизости. Думаю, своим превращением из волчицы в девушку она наделала бы шуму побольше нашего.
В ее словах было рациональное зерно. К тому же я до сих пор не придумала никакого способа объяснить внезапное возвращение Оливии в Мерси-Фоллз, так что в глубине души испытала некоторое облегчение.
— Ну как, теперь мы можем ехать пить кофе?
— Угу, — отозвалась я.
Однако ноги сами понесли меня через заброшенное патио к озеру. Теперь, когда я знала, что под ногами у меня мозаика, казалось странным, как я могла не замечать, насколько неподатлива поверхность, по которой я ступаю, насколько не похожа она на мягкий лесной ковер. Перед скульптурой женщины я остановилась и ахнула при виде открывшейся мне картины. Лишь потом, когда зеркальная гладь озера с плывущей по ней черноголовой гагарой в обрамлении голых деревьев успела отпечататься в моем сознании, до меня дошло, что я безотчетно скопировала позу застывшей в вечном изумлении статуи.
— Ты это видела?! — не удержалась я от восклицания.
Изабел подошла ко мне.
— Пейзаж как пейзаж, — пожала она плечами. — Купи себе открытку с видом. Поехали.
Я перевела взгляд на подножия деревьев и обомлела.
— Изабел, — прошептала я.
Позади статуи в куче палой листвы лежал волк; его серая шкура почти сливалась с мертвыми листьями. Я различила краешек черного носа и торчащее из вороха листьев ухо.
— Он дохлый, — сказала Изабел, не потрудившись понизить голос. — Видишь, у него на морде лист. Похоже, он здесь давно.
Сердце у меня продолжало колотиться; мне пришлось напомнить себе, что Оливия превратилась в белую волчицу, а не в серую. И что Сэм благополучно перезимовал в человеческом обличье. Этот волк не мог быть кем-то из них.
С другой стороны, это мог быть Бек. Меня волновали только Сэм с Оливией, но Бек много значил для Сэма. И он был как раз серый.
Только бы не Бек.
Сглотнув, я опустилась перед волком на колени; Изабел принялась ворошить листву. Я осторожно сняла с волчьей морды прикрывавший ее лист и даже сквозь перчатку ощутила под ладонью колючий волчий мех. Когда я отняла руку, примятые черные, серые и белые волоски распрямились. Я осторожно приоткрыла один глаз. Тускло-серый, совсем не волчий, он смотрел куда-то в неведомые мне дали. У Бека глаза были не такие. Вздохнув с облегчением, я отодвинулась от него и взглянула на Изабел.
— Интересно, кто он такой, — сказала я, и одновременно со мной она произнесла:
— Интересно, от чего он умер.
Я погладила волчью шкуру; зверь лежал на боку со скрещенными лапами и распластанным, точно приспущенный флаг, хвостом. Я закусила губу.
— Крови вроде не видно.
— Переверни его, — посоветовала Изабел.
Я осторожно взяла волка за лапу и перевернула на другой бок; тело почти не окоченело; несмотря на то что на морде у него лежал лист, волк был мертв не так уж и давно. Я поморщилась, ожидая увидеть неприглядную картину, однако и на другом боку никаких видимых ран не обнаружилось.
— Может, он умер от старости, — предположила я.
Когда мы только познакомились с Рейчел, у нее был пес, дряхлый золотистый ретривер с седой от старости мордой.
— Да не похож он на старого, — усомнилась Изабел.
— Сэм говорит, волки умирают лет через пятнадцать после того, как перестают превращаться, — сказала я. — Может, это как раз такой случай.
Я приподняла волчью морду и принялась разглядывать ее в попытке обнаружить предательские седые щетинки. Изабел у меня за спиной с отвращением фыркнула, но я не сразу поняла, что послужило тому причиной. Волчью морду покрывали пятна засохшей крови. Поначалу я решила, что это кровь его последней жертвы, однако потом увидела, что и та сторона морды, которая покоилась на земле, тоже окровавлена. Это была волчья кровь.
Я снова сглотнула; меня слегка замутило. Однако мне не хотелось, чтобы Изабел сочла меня неженкой, и я сказала:
— Может, его сбила машина и он приполз сюда?
Изабел снова фыркнула — не то с отвращением, не то презрительно.
— Нет. Глянь на его нос.
