– Конечно, мы обязаны повиноваться ее величеству.
– Я надеюсь, вы не очень расстроились, что пропустили прием? – продолжил он.
– У нас есть более важные дела, – произнесла она тоном человека, преисполненного сознания долга.
– О да, – ответил он вдруг изменившимся голосом, от которого у нее по спине пошли мурашки. – У молодоженов всегда на уме важные дела. Разве не так?
– Я… Да, но…
– Но? – вкрадчиво повторил он. – Разве может здесь быть какое-то «но»? Что может быть важнее, чем… мы с вами?
– Ничего. Но позвольте напомнить вам, сэр, что мы с вами едва знакомы.
– И поэтому как-то не так женаты? Вы знали условия, когда соглашались на свадьбу, и вы для меня такая же нераскрытая книга, как я для вас.
– И нам обоим нужно постараться узнать друг друга лучше.
– Верно. Нам было бы легче, если бы я видел ваше лицо. Ну же, это уже какая-то чрезмерная скромность! Мужу должно быть позволено, по крайней мере, поцеловать жену.
Сидел он напротив, но вдруг быстро пересел к ней и взял за руки. Венеция вздрогнула от неожиданности.
– Вы согласны, что я имею на это право? – спросил он.
– Я… Да, но…
– Прекрасно. Значит, мы пришли к идеальному согласию.
Не успела она придумать, что ответить, как он заключил ее в объятия и развернул так, что ее голова оказалась у него на плече. Секунду граф всматривался в белый шелк фаты, но не пытался ее снять, чего она больше всего боялась. Вместо этого он просто прижался губами к ее устам.
Поначалу она от изумления растерялась. Никогда еще она не ощущала ничего, подобного этому поцелую сквозь вуаль. Это было загадочно и соблазнительно. Она не могла прикоснуться к его губам, но ощущала их форму, чувствовала, какие они твердые и подвижные, какие они жадные и манящие.
Пока незнакомое ощущение владело ею, она не могла ничего делать, кроме как держаться за него. Она чувствовала кожей под шелком его горячее дыхание, видела его лицо, нависшее почти угрожающе, но в то же время такое соблазнительное.
Она понимала, что охватившее ее возбуждение не обошло стороной и его. Сердце графа Маунтвуда билось так, что она чувствовала его своей грудью, дыхание его участилось. И, хоть она не могла знать этого точно, у нее сложилось впечатление, что глаза его были закрыты.
В следующее мгновение он пробормотал: «Чертова фата!» – и быстро откинул ее в сторону. Венеция была слишком возбуждена, чтобы забить тревогу. Их уста встретились без преград. Она получила то, что хотела, прямое прикосновение его губ к своим губам. Она ощутила их тепло и твердость, но почувствовала в них и некую напористость, с которой никогда прежде не сталкивалась.
Обуреваемая новыми, незнакомыми ощущениями, она едва не задохнулась и не очень уверенно прижалась к нему, надеясь на передышку, но куда там… Он только крепче обнял ее и накинулся на ее губы еще яростнее.
– Как сладко, – выдохнул он. – Сладкий мед… Моя… Вся моя…
– Подождите, – произнесла она, встревожившись. – Отпустите меня.
Он тихо рассмеялся.
– Я никогда вас не отпущу. Теперь вы принадлежите мне… Или, во всяком случае, скоро будете. В темноте я возьму вас всю без остатка, вы сами для себя станете чужой…
Бушующее пламя чувств не помешало ей ощутить укол негодования. В ее планы не входило забыть себя ради какого-то мужчины. И он не имел права считать подобное само собой разумеющимся.
– Думаю, я все же оставлю себя самой себе, – смогла ответить она, хоть говорить было совсем не просто.
Ответом ей был раскат смеха. Силы оставили Венецию.
– Это вы сейчас так думаете, – прошептал он. – Но, когда станет темно и я прижму ваше обнаженное тело к своему, чтобы мы слились воедино, вот тогда вы станете моей, полностью моей. И возражений я не потерплю.
Не давая ей возможности ответить, он снова поцеловал ее, и на какое-то время чувственное удовольствие, нахлынувшее на нее, не оставило места для мыслей. Возникнут ли у нее когда-нибудь иные желания, кроме жажды снова отдаться подобным чувствам?
Но ее истинная сущность не будет предана. Она – сама интеллигентность, думающая личность и никогда не отдаст себя человеку, который не понимает этого.
– Нет, – выдохнула она, начиная вырываться. – Отпустите меня.
– Отпустить? Никогда.
– Ну уж нет!
Собрав все силы, она сумела освободиться ровно настолько, чтобы спрыгнуть с сиденья и броситься на противоположное.
Он ринулся было за ней, но вдруг замер, впившись в ее лицо изумленным взглядом. В его глазах читался немой вопрос.
С ужасом она поняла, что произошло. Он сорвал с нее фату, но, ослепленный пылкой страстью, даже не посмотрел ей в лицо. Он видел только ее губы, целовал их слишком исступленно, чтобы замечать что-либо иное.
Но сейчас все изменилось. Он узрел ее лицо, и обман открылся ему задолго до того, как она планировала.
– Какого черта? Что вы здесь делаете? – громогласно взревел он.
Все мысли в ее голове куда-то разом исчезли. В конце концов, что тут было говорить?
– Вы меня слышите, сударыня? Что вы делаете здесь в платье моей жены? И где моя жена? Что вы с ней сделали? Отвечайте!
Венеция посмотрела на него, пытаясь не выказать страха.
– Если вы имеете в виду мисс Венмор…
– Естественно, я имею в виду мисс Венмор. У меня, знаете ли, нет других жен.
– Ну… вообще-то есть, – осторожно произнесла она. – У вас есть я.
– Хватит говорить загадками. Где женщина, на которой я женился сегодня?
– Сидит прямо перед вами, – ответила она, начиная немного приходить в себя. – Это я была с вами в карете, в церкви, перед алтарем.
– А где мисс Венмор?
– Понятия не имею, – искренне призналась она. – Она выскользнула из дома, как только я ушла. Надеюсь, к этому времени она уже вышла за мужчину, которого любит.
Он какое-то время потрясенно смотрел на нее, будто не веря своим ушам, потом сказал резко:
– Начните с самого начала и расскажите все подробно.
– Мэри давно любит одного человека, но ее отец считает его недостаточно благородным для того, чтобы занять место его зятя. Потом ни с того ни с сего ей говорят, что она должна выйти за вас, она начинает метаться в поисках спасения и приходит ко мне.
– Я вижу, ни вам, ни ей почему-то не пришло в голову обратиться ко мне.
– Как мы могли? У вас указание от королевы, и я сомневаюсь, что вам хватило бы смелости ее ослушаться. Мэри даже угрожала убить себя, если бы ей пришлось выйти за вас.
– Проклятье, почему мне никто ничего не сказал? – сердито воскликнул граф.
