— Шон… — шепотом произнесла Лора. Ее переполняла боль. — Как это, должно быть, ужасно. Жена, друг — и такое предательство… Удивительно, как ты это выдержал.
— С трудом. Я рассказал тебе, чтобы ты поняла: я знаю, что за чувство зарождается между нами. Я ведь очень любил Ондин.
— И потерял ее, — сказала Лора. — Теперь я знаю: ты не хочешь, чтобы это повторилось снова.
Шон тяжело вздохнул и в отчаянии произнес:
— Черт возьми, после твоих слов я кажусь себе таким эгоистом! Лора, я уже полюбил тебя, но…
—…ты не хочешь любить и страдать снова. — Она сжала его руку, чтобы приободрить. — Просто здравый смысл, Шон, инстинкт самосохранения. И не думай, что я виню тебя за это, на твоем месте я вела бы себя точно так же. Конечно, ты прав. Чем ближе мы будем, тем тяжелее тебе потом придется. Знаешь, я не хочу, чтобы ты меня любил, — солгала Лора, боясь, как бы он не догадался о ее истинных чувствах.
Не отвечая на ее слова, Шон молча смотрел на переплетение их рук.
— Так больше нельзя, — вдруг сказала Лора, решительно кивнув. — Я еду домой. Это самый разумный выход.
— Нет! — Горячность, с которой он это произнес, удивила ее. — Ты этого не сделаешь. Я тебе не позволю.
Лора так крепко сжала кулаки, что у нее побелели пальцы.
— Но ведь потом тебе все равно придется это сделать! Поэтому надо как-то изменить наши отношения. Слишком глубокая привязанность в нашей ситуации опасна. — Она с минуту поразмыслила. — Именно это ты и пытался мне объяснить, да? Давай будем просто друзьями, — предложила она.
— Мне это тоже приходило в голову, — согласился он, вытирая вспотевший лоб. — Да, давай попробуем.
— Отлично, договорились. Обещаю, что больше не буду тебя соблазнять, все равно я выгляжу смешно, когда это делаю. — Ее смех прозвучал натянуто. Шон заметил это, но тоже засмеялся, и с тем же успехом.
— Притвора! Ты ведь сама знаешь, что у тебя это получается прекрасно.
— Спасибо, ты очень любезен, — весело ответила она.
Он поднялся и направился к выходу, но у самой двери с улыбкой оглянулся.
— Окажешь мне услугу, старушка?
— Для друга — все что угодно, — ответила Лора, радуясь тому, что он немного повеселел.
— Перестань душиться и постарайся выглядеть безобразной. И ешь побольше чеснока — я его терпеть не могу.
Лора снова засмеялась — на этот раз от души.
Всю следующую неделю Лора недоумевала, почему Шон настаивает на том, чтобы они жили в одном номере. Конечно, ей было хорошо в его присутствии, но зато засыпать стало очень трудно. Иногда она с удивлением замечала, что на его лице отражаются те же мучительные чувства, что и у нее. В такие моменты от одного его взгляда ее начинала бить дрожь, а желание разгоралось вдвое сильней, чем раньше. Когда она раздевалась на ночь, Шон вежливо отворачивался. Ему было явно неудобно в кресле у окна, но он, как истинный джентльмен, и слышать не хотел о том, чтобы поменяться с ней местами. Это походило на игру с огнем в комнате, полной пороха, и небольшая искорка могла в любой момент повлечь за собой взрыв.
Дружба оказалась делом нелегким. Днем все было прекрасно, но по ночам Лора лежала без сна, глядя на его залитый лунным светом силуэт, словно на запретный плод. А иногда просыпалась, чувствуя на себе его взгляд. Возможно, он просто проверял, дышит ли она. Зато днем они чудесно проводили время в прогулках по Парижу. Шон оказался великолепным гидом — он показал ей все обещанные достопримечательности и еще множество других. Однажды утром они прошли несколько миль вдоль Сены, позавтракали в кафе на Елисейских Полях, а потом поднялись на колокольню собора Парижской Богоматери.
— Лувр я оставил на два следующих дня, — сказал Шон, когда они вышли из собора.
— Слава Богу, мои ноги немного отдохнут сегодня.
Величие Триумфальной арки, великолепные витражи Сен-Шапель, странная башня, спроектированная Эйфелем, — все это было приятно лишь для глаз, а Шон давал удовлетворение всем ее пяти чувствам, и даже шестому, которое она только что в себе открыла. Ей нужно было отвлечься, полностью во что-то погрузиться, чтобы забыть о том единственном дне, когда они были вместе.
— Интересно, когда мы наконец встретимся с Шарлем Бомоном? — На днях Шон послал ему записку, и теперь они каждый вечер ждали от него приглашения. — Кажется, он не спешит продавать картину.
Шон пожал плечами.
— Кто знает? В любом случае, мой адрес у него есть. Хочешь мороженого?
Лора закатила глаза.
— Ты съел уже три порции! Иногда мне кажется, что ты согласился на это задание только из-за мороженого.
Глава пятая
Как только они вошли в гостиницу, Шона окликнул клерк — его ждали посылка и письмо. Положив конверт в карман и взяв посылку под мышку, Шон стал подниматься наверх.
Войдя в номер, Лора сразу сняла туфли и растянулась на диване.
— Наконец-то мы дома. Собор просто великолепен, правда? Рядом с ним чувствуешь себя такой маленькой и ничтожной. Я где-то читала, что именно этого архитекторы и добивались. Как ты думаешь?
— Мм. — Устроившись в кресле у окна, Шон разорвал конверт, быстро пробежал глазами письмо и сунул его обратно в карман.
— Что случилось? — спросила Лора.
— Ничего особенного. — С этими словами Шон достал складной нож и стал распаковывать посылку.
— Что там?
— Хм, как странно… Похоже, этот Бомон не в своем уме. Целую неделю молчал, и вдруг — это. Посмотри-ка. — И он поставил коробку ей на колени.
Внутри была картина, обмотанная тряпкой, — намалеванный кричащими красками пейзаж. Лора пробежала пальцами по дешевой дубовой рамке.
— Шон, я не специалист, но это явно не то, ради чего мы приехали в Париж.
— Прочитай записку, — сказал он, садясь рядом с ней на диван.
Она вытащила из угла рамки маленькую карточку и прочитала:
— «Мистер Уайлдер, прошу вас, передайте этот подарок мистеру Бартону с моими наилучшими пожеланиями. Он заслуживает достойного обрамления. Бомон». Судя по дате, написано месяц назад, — добавила она.
— Да, примерно через три недели после того, как он предложил Бартону купить Рембрандта, — сказал Шон.
— В жизни не видела пейзажа хуже, — произнесла Лора. — Как ты думаешь, зачем он его прислал? Может быть, он уже не хочет продавать Рембрандта и намерен таким странным образом компенсировать свой отказ?
— Посылку явно открывали, а потом запечатали снова.
— Может, он послал Рембрандта, а кто-то вскрыл посылку и подменил картину? — Тут взгляд Лоры упал на левый нижний угол картины. — Шон, посмотри! Это работа самого Бомона — он подписался. Немного смазано, но можно рассмотреть. — Указав на подпись, она вынула картину из коробки и перевернула ее. — Ой, смотри, Шон! Сзади холст кажется старым!
