Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Другой подручный господина Евразийца уже ждал нас на пристани. Он и господин Евразиец проложили нам путь к месту в очереди тех, кто оплатил проезд и попал в список. Мы старались держаться в давке как можно ближе друг к другу. Мы стояли среди взбудораженной толпы и вдруг поняли, что вокруг полно людей, которые не попали в списки, и они либо не знают, что такие списки существуют, либо знают, но все равно надеются, что их возьмут на борт. Это было страшное открытие. Оказалось, даже громадные деньги, которые заплатил за нас господин Евразиец, не гарантировали попадания на судно — ибо в любой момент кто-то более агрессивный и сильный мог оттереть нас и занять наши места.
Господин Евразиец, мать и Александр — впереди. Еще когда господин Евразиец рассчитывался у автомобиля с китайцем, который держал ему место в очереди, мать распределила между нами, кому какие вещи нести. Александр должен помогать господину Евразийцу втаскивать на корабль самые тяжелые тюки. Анна и мать держат за ручки большой чемодан. У меня и у Лидии в руках несколько узлов из сшитых вместе простыней; когда я устаю держать свои узлы на весу, я ставлю их на землю, но ненадолго, потому что очередь движется непредсказуемо и, если я зазеваюсь, их растопчут и запинают те, кто подступает сзади.
Во время передышки, когда я освобождаю руки, я стараюсь осмотреться. За нами стоят мужчина и женщина, по-видимому, муж и жена. Женщина держит в руках чемоданы, мужчина крепко сжимает ручки инвалидного кресла, в котором сидит сгорбленная старуха. За ними я различаю женщину, которая держит в руках мелкую собачонку — это ее единственный груз. У собачонки и у старухи в кресле одинаково испуганный взгляд.
Мать впереди все время тревожно оглядывается на нас с Лидией.
— Стойте вместе! — кричит она нам. — Лидия, возьми Ирку за руку. Не отпускай ее от себя.
Лидия фыркает.
— Как я возьму ее за руку, мама? У меня только две руки — и те заняты.
Наконец мы добираемся до площадки, где человек с судна проверяет документы и сверяет их со списком. Я напряженно смотрю вперед: господин Евразиец предъявляет свои бумаги человеку, проверяющему документы, потом, указывая на нас, что-то говорит. Человек со списком кивает, делает знак, чтобы мы проходили.
Господин Евразиец и Александр тащат по деревянным мосткам наш багаж. За ними мать и Анна, напрягая все силы, волочат большой чемодан. Затем приходит очередь Лидии вступить на длинную деревянную дорожку к судну. Я немного замешкалась — один из моих узлов развязался, и несколько предметов выпало наружу. Я торопливо собираю содержимое. Лидия, отойдя немного, оборачивается, обеспокоенно глядя на меня.
— Эй, что у тебя там? Побыстрее, поторопись, — говорит она.
Это были последние слова члена моей семьи, которые я услышала, прежде чем расстаться с родными навсегда. Самые последние слова. Я много раз рефлексировала над ними впоследствии, вкладывала в них то одно, то другое значение, но так и не разгадала их сакральный смысл. А ведь сакральность непременно должна была присутствовать — это же были последние слова перед расставанием.
Тем временем я еще немного отстаю в очереди, а Лидия со своими узлами уже далеко. Рядом со мной человек с «Розалинды» уже проверяет бумаги семьи с инвалидным креслом и дает им разрешение продвигаться. Мужчина завозит кресло на деревянные мостки, но тут вдруг что-то идет не так: то ли сдвигается настил, то ли съезжает колесо — и кресло, накренившись, начинает медленно падать. Мужчина отчаянно пытается удержать то кресло, то старуху, беспомощно сползающую с него. Его жена вскрикивает, роняет вещи и бросается всем телом на вторую половину кресла, чтобы своим весом хотя бы затормозить падение.
Мужчина со списком вовремя поспевает им на помощь. Кресло благополучно вытягивают на деревянный настил, но становится ясно, что катить его слишком опасно — его можно только нести.
Толпа за моей спиной начинает волноваться сильнее.
— Ты постой тут за меня, Гарри. Придется мне тащить эту старую каргу. Почти всех своих уже взяли, смотри лишних не бери, — говорит мужчина со списком другому члену команды. Он сует ему список и подхватывает кресло сзади, помогая родственнику старухи продвигаться к кораблю.
Гарри быстро просматривает список. Женщина с собачонкой предъявляет ему свои бумаги, он кивает и пропускает ее. Я собираюсь пройти за ней, но Гарри вдруг останавливает меня, грубо хватая за плечо.
— Эй, вы кто, барышня? — спрашивает он меня.
— Я Ирэн Коул. Семья Коул. Я есть в списке, — объясняю, растерявшись, я.
Гарри опять смотрит в список.
— Коул уже на борту, — заявляет он.
— Но как же?.. Я… Я задержалась… Я…
— У вас есть документы? — перебивает он. И оттирает меня в сторону, начиная проверять по списку других людей из очереди.
Я принимаюсь лихорадочно рыться в вещах в поисках своих бумаг, опять развязываю узел. Меня толкают и пинают со всех сторон, но я не замечаю этого. Паспорта нигде нет. Тут я вспоминаю, что он, кажется, остался у Анны вместе с остальными документами. Но Анна уже на корабле. Все наши уже на корабле.
Сразу после женщины с собачкой на сходни вступают несколько человек, тянущих с собой громоздкие предметы. Из-за этого продвижение очереди опять тормозится, и перепуганная задержкой толпа наседает все сильней. Среди беженцев молниеносно проносится слух, что погрузка заканчивается, и люди начинают паниковать. В полном замешательстве я делаю попытки снова приблизиться к Гарри, чтобы объяснить, что произошло, но меня отталкивают все дальше и дальше от пропускного пункта. Чтобы добраться до Гарри, мне нужно тоже изо всех сил толкать и пинать всех на своем пути, а я совершенно не в состоянии это делать. Я не умею это делать. Мне всегда было легче уступить, чем кого-то намеренно толкнуть.
Меня вытесняют за ограждение, где я и стою в растерянности, время от времени отшатываясь от наплыва людей.
Вооруженные моряки едва сдерживают теряющих голову беженцев. Я вижу, как Гарри делает знаки в сторону лодки, которая дрейфует рядом с мостками. Лодка быстро подплывает. Пока Гарри и другие люди с судна запрыгивают на корму, двое моряков на носу лодки ловко подхватывают и сталкивают вниз фрагмент деревянного настила, так, чтобы перерезать путь к судну обезумевшим беженцам. Затем лодка уходит к судну.
Толпа продолжает наседать. Люди сзади не видят, что проход невозможен, и продолжают напирать на тех, кто впереди. Двух-трех человек выдавливают в проем между сваями. Наблюдая за этой сценой, я воочию убеждаюсь, что моя обычная податливость и неспособность к сопротивлению в первый раз в жизни сыграли мне на руку и уберегли от смерти или увечья: ведь если бы я, проявив настойчивость, сумела пробиться к тому месту, где стоял Гарри, меня бы сейчас тоже снесло в ледяную воду.
Но эта мысль не задерживается у меня в голове. Я стою и, отупев от растерянности, смотрю на «Розалинду», качающуюся уже довольно далеко от берега.
«Эй, постойте, а как же я? Вы забыли меня! Вернитесь!» — ошеломленно бормочу я, но шум толпы полностью перекрывает мой голос, и я замолкаю, понимая, что в этом нет смысла. И просто стою в глупой надежде, что сейчас что-то произойдет, возможно, мать и господин Евразиец уговорят и подкупят капитана и меня каким-то чудесным образом возьмут на борт. Умом я понимаю, что это конец и у меня уже нет никаких шансов попасть на корабль, но эмоционально я еще не способна реагировать на катастрофу.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
