– Нет, просто я попал в безвыходное положение.
До сознания Клодии начало доходить, что за текстом заказанной киссограммы скрывалось не просто озорство, а нечто большее.
Он отправил в рот еще несколько кусочков.
– Вы, возможно, уже поняли, что Аннушка обожает ставить людей в неловкое положение. В Маскате у нее появится масса возможностей шокировать окружающих. Зная, что у меня немало высокопоставленных знакомых, она, например, может выкинуть такую скандальную штучку: улечься загорать возле бассейна без лифчика. Или попасть в полицию, разгуливая по улицам в джинсах с обрезанными до попки штанинами.
Клодия отхлебнула глоток минеральной воды, потом еще глоток. Она могла бы сейчас выпить целую бутылку, но побоялась, что начнется икота.
– А как насчет тетушки и дядюшки, которые были с вами в ресторане? Возможно, они не отказались бы…
– Об этом не может быть и речи, у дяди высокое давление.
– Ну, может быть, друзья? Я имею в виду ваших друзей… – Гамильтон покачал головой.
– Или не имеют возможности, или если даже возьмутся, то не смогут справиться.
Клодия не стала спрашивать о других родственниках или матери девушки. Будь у него другие возможности, он не стал бы обращаться к незнакомому человеку. А может, он вынужден обратиться именно к незнакомому человеку, потому что любого, кто знает его дочь, хватит удар от одной мысли, что придется нести за нее ответственность?
– Я вряд ли смогу помочь. Вам нужен другой человек: какая-нибудь старая опытная надзирательница с рекомендацией агентства. Желательно с наручниками. К тому же ваша дочь меня узнает. Как, черт возьми, вы заставите ее обращать внимание на то, что говорит «девушка из киссограммы»?
– Именно поэтому она, возможно, будет прислушиваться к вашим словам. Сомневаюсь, что моя дочь привяжется к пожилой матроне в твидовой юбке, которая выглядит так, словно никогда в жизни не допускала ничего похожего на шалость.
В этом он прав. Но этого едва ли достаточно.
– Понимаю, что вы боитесь оставить ее, но ведь большинство девочек проходят через стадию категорического отрицания авторитетов. У меня и у самой это было: я могла исчезать на всю ночь, гонять на машинах в компании безмозглых парней, пила слишком много, а потом меня рвало. У родителей, помню, регулярно случались истерические припадки. Это продолжалось какое-то время, но я, как видите, выжила. Мы все выживаем.
На лице его появилось чуть насмешливое выражение.
– Клодия, я отнюдь не являюсь, как сказала бы Аннушка, «старым пердуном». Я знаю все о том, как бесполезно прожигают жизнь в юности. Я сам с успехом этим занимался.
«Не сомневаюсь, – подумала Клодия, представив Гамильтона юношей в возрасте восемнадцати-двадцати лет, до того как мировая скорбь проложила морщинки вокруг его рта. – Уверена, что ты устраивал фейерверки в жизни, и не раз! Да и сейчас еще, если говорить правду, озорной огонек в глазах не совсем погас. Если только…»
– Я совсем не хочу, чтобы она жила затворницей, – продолжал Гай. – Если бы она решила не выходить из дома, я бы подумал, что с ней что-то случилось. Но она слишком часто переходит границы дозволенного, так что мне приходится держать ее в узде. Аннушка была в ярости, когда узнала, что ее временно исключили из школы, она-то надеялась, что это навсегда.
Клодия чуть не подавилась кусочком кальмара.
– Извините.
Клодия чувствовала, как в душу против воли закрадывается восхищение Аннушкой. Она и сама не раз мечтала, чтобы ее исключили из монастырской школы! Как часто во время нудных уроков географии Клодия придумывала дикие каверзы, за которые ее немедленно выгнали бы из школы!
– Интересно, за что исключили вашу дочь? Или об этом не стоит спрашивать?
– Не за обедом.
Какое-то время они продолжали есть молча, и за это время у Клодии возникло множество вопросов, на которые ей хотелось получить ответы. Разведен он или вдовец? Давно ли? Если разведен, то кто виноват в разводе? Он обманывал жену или жена оставила его ради другого мужчины? Или ей просто надоело жить с трудоголиком, у которого на первом месте всегда работа? Если разведен, то почему дочь не осталась с матерью? Может быть, опекунство над дочерью присудили ему, потому что мать сбежала с каким-нибудь волосатым рок-музыкантом? Или он вдовец? Обручального кольца не носит, но это еще ни о чем не говорит.
Мысль о кольце заставила ее подумать о руках. У мужчин Клодия прежде всего обращала внимание на руки. Они многое могли рассказать о человеке: грязные ногти, броские перстни, пальцы – толстые, как сосиски, или тонкие, белые… костлявые, потные, липкие…
Его руки были достойны мужчины IV категории. Твердые и умелые, с коротко подстриженными чистыми ногтями, они казались одновременно и сильными и нежными. Они, наверное, могли бы одинаково хорошо и колоть дрова, и выполнять тонкую работу, требующую гораздо большего мастерства.
Подали горячее. «Самое время!» – подумала Клодия, потому что разыгравшееся воображение заставило ее представить себе, как эти чувствительные пальцы расстегивают застежку бюстгальтера на спине…
Клодия, умоляю, веди себя прилично!
– Выглядит аппетитно, – весело произнесла она, как будто ни о чем, кроме еды, и не думала.
А что, если он один из тех опасных людей, которые видят тебя насквозь?
Однажды Клодия познакомилась с таким мужчиной, по которому давно вздыхала издали, но не подавала виду, потому что тот был слишком влюблен в себя. Во время их первого – и единственного – свидания он самодовольно заявил: «Я знаю, что вы ко мне неравнодушны. Я всегда знаю, когда женщина ко мне неравнодушна, потому что у нее расширяются зрачки, когда я к ней обращаюсь».
В течение минуты она пыталась сосредоточить внимание на самых далеких от эротики вещах: на том, что давно назрела необходимость как следует отчистить грязную духовку, на недоеденной половине мыши, которую Портли принес прямо к ней на постель. Ее чуть не вырвало, когда она увидела крошечные лапки и внутренности на своем пуховом одеяле.
Метод сработал безотказно. Чувствуя легкое головокружение, Клодия играла на тарелке кусочком цыпленка, подумывая о том, что повар, пожалуй, все-таки переусердствовал со сливочным маслом.
Отправив в рот пару кусочков рыбного ассорти, Гай Гамильтон спросил:
– Что-то вы притихли, надеюсь, это хороший признак?
Хотя Клодия почти решила, что его предложение ей не подходит, что-то мешало ему отказать. Чтобы потянуть время, она сказала:
– Вы ничего обо мне не знаете. Не обижайтесь, но обычно люди не просят первого встречного опекать своего ребенка.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Ну, во-первых, не такой уж она ребенок, а во-вторых, я очень хорошо разбираюсь в людях.
– Вы хотите сказать, что не нашли никого другого?
