Люблю просыпаться, когда на Поверхности наступает ночь. Горячие лучи Великого Светила за долгий день глубоко прогрели Твердь, а подземные источники, словно тугими жилами окутавшие землю, впитали это тепло и теперь старательно, крупица за крупицей выплескивают его наружу. Самое подходящее время для Охоты. Ни холодно, ни жарко. Потянешься, хрустнешь всеми, неизвестно сколько их там, суставами и вперед, только успевай за Росси по лабиринтам Дорог Тверди.
Не то что здесь. Не успел в родную стаю втиснуться, как мне сразу создают невыносимые условия существования. Руки привязаны. Ноги привязаны. Голова… Голова, вообще, в какой—то железной штуке болтается. И по всему телу белые полоски налеплены. А от них кишки разноцветные по всем сторонам.
Чувствую, что—то нехорошее хотят со мной сотворить. А ничего поделать не могу. Состояние не то. Свободы не хватает.
А вокруг суета. Люди снуют, как во время случки полевые букашки. А по стенам огоньки бегают и… Ну не знаю я, что там вообще происходит. Что я в жизни то видел?
То, что случилось со мной в следующие несколько секунд я могу сравнить только со смертельным укусом земляного Питона. Резкая боль по всему телу, начиная от головы, сознание стремительно гаснет и все вокруг покрывается непроглядной темнотой. Мозги превращаются в кашу, и мысль, безумно испугавшись нахлынувшей боли, покидает корчащее тело.
Великое Светило знает сколько времени спустя.
Обрывки робких мыслей, словно капли подземной влаги просачивались из темноты, сливались, образовывая слова и образы, чтобы через вечность мгновений обрести свое место в заново рожденном сознании.
Грустно. Грустно, когда к члену стаи относятся с такой ненужной жестокостью. Допустим, я могу понять зачем связали. Необычный пленник слишком безумен, чтобы держать его свободным. Но зачем мучить тело, зачем вырывать из чужого мозга мысли, раздирать их на мелкие куски и запихивать обратно в беспорядке и хаосе. Не по человечески это. Человек – человеку брат.
Чат?! Остановись на мгновение. Что—то странное происходит с мыслями. Словно окружающий мир заново покрашен разноцветными красками. Новое восприятие слов, образов, даже поступков. Й—о—хо! ( Боевой крик самцов Ночных Охотников.)
Что это все может значить? Очевидный ответ? Судя по тому, что я в состоянии собрать и произнести пару, другую фраз на языке новой стаи, надо мной издевались не зря. Кой чему научили. А ты ожидал чего—то другого? Именно этого ты и ожидал.
Теперь пора открыть глаза, подняться и найти кого—нибудь, с кем можно поделиться новым открытием.
Поочередное выполнение намеченного плана задержалось на второй позиции. Глаза я открыл, а вот подняться не смог. Потому как никто не побеспокоился освободить меня от веревок. В существовании Ночных Охотников никогда не было места определению плена. Ночные Охотники слишком независимы, чтобы позволить себе подобную роскошь. И то состояние, в котором я находился на данную минуту, я мог назвать только временным стеснением свободы. Что абсолютно не оправдывало действий новой стаи по отношению ко мне. Люди, люди… На этот раз вокруг не слишком много народу. («Народ» – правда красивое слово?) Два самца, точнее сказать – мужика – человека за столом курят и перебрасываются небольшими прямоугольниками.
В мозгах зазвенело, и из внутреннего ящика мозга вылетело несколько предположительных определений бумажных прямоугольников. Деньги, железнодорожные билеты, карты, туалетная бумага. Я выбрал последнее, наиболее подходящее и знакомое.
Сидят два мужика за столом, курят и перебрасываются туалетной бумагой.
– Он очнулся, – говорит один, откладывает в сторону прямоугольники, встает, подходит ко мне.
– Не приближайся к нему близко. Лейтенант предупредил, что от дикаря можно ожидать чего угодно, – говорит второй и тоже откладывает прямоугольники, встает, подходит ближе.
– Станет буянить, придется парочку раз приласкать, – первый.
– Лейтенант запретил. Говорит, что дикарь погромил столько аппаратуры, что за него придется просить двойную цену, – второй.
– Ишь ты! – первый.
– Ага, – второй.
Я решил, что достаточно находился за языковым барьером :
– Гм– гм.
Мужики сиганули от меня аж на пять мер. Вернее сказать метра на три. А я всего лишь попытался прочистить горло. Но толи люди плохо знали свой язык, толи я чего напутал, но не получилось. Один из них бросился к столу и заорал, словно на него набросились древесные клопы:
– Лейтенант Кант! Лейтенант Кант! Докладывает двенадцатый пост. Дикарь очнулся и проявляет агрессивность. Нужно ли нам ввести его в повторный транс?
Странные люди. Но более странны вещи людей. Стол хрюкнул и заговорил человеческим голосом:
– Это лейтенант Кант. Никаких повторных трансов. Сейчас прибудет конвой с нижней палубы и заберет его… Но сначала с дикарем хочет поговорить доктор Ли. Дождитесь его и обеспечьте надлежащие меры безопасности.
Это радует. То, что меня заберут из этой неприятной пещеры и то, что со мной хочет поговорить что—то там такое по имени Ли. Но более радует то, что я осмыслил, понял, разобрался, осознал все то, что только что услышал, воспринял.
Пока мужики обеспечивали меры безопасности – проверяли, хорошо ли я привязан – я терпеливо ждал. Чего—чего, а ждать Охотники умеют.
Бывало сидишь в пещере. На Поверхности ночь. Желудок от голода сводит, хоть тресни. А отец только к утру подойдет. Вот и ждешь, заглушая чувство голода безвкусными мокрицами. А потом появляется папа и приносит здорового такого, толстого и упитанного Крыля…
– Это и есть наш знаменитый дикарь?
Я и не заметил, как и откуда появился этот человек. Ли. Маленький, маленький. Пухленький, пухленький. На носу… очки. Вот.
– Так точно, господин Ли, – видать важная персона, раз мужики перед ним в пояс раскланиваются.
Господин Ли безбоязненно подошел вплотную, тыкнул пальцем в живот, от чего стало щекотно и, коверкая нормальный человеческий язык, на каком то совершенно идиотском наречии, спросил:
– Кто есть ты дикарь ?
Я решил, что поступлю правильно, сделав маленькому человеку приятное:
– Я ни есть дикарь. Я есть и быть Человек.
Господин Ли поморщился и, обернувшись к мужикам, бросил:
– Гипно обучение прошло не слишком чисто. Продукт выхода на три балла занижен, – хоть убейте, о чем это он, не знаю.
– Все по полной программе, господин Ли.
– Вы же прекрасно понимаете, что с таким дефектом цена продукта будет сильно снижена. А у нас и так, слишком большие расходы.
Господин Ли вновь обратился ко мне и, тщательно подбирая слова , прокаркал:
– Ты сейчас идти конвой нижняя палуба.
Мне стало грустно. Только – только завязался интереснейший диалог с господином Ли, как меня отправляют в непонятное место в сопровождении какого—то конвоя.
