Эмили неловко начала расстегивать ремень на его штанах, но скоро пальцы ее обрели уверенность. Когда ремень ослабел, она быстро сдернула с него штаны, и Гвидион почувствовал на коже прохладный ветерок. Он вздрогнул и прижался к Эмили, словно искал тепла, и снова посмотрел в ее лицо.
— Я люблю тебя, Сэм, — сказала она. — Мне пришлось так долго ждать. Но я всегда знала, что ты придешь, если мое желание будет достаточно сильным.
Эмили трепетала под тяжестью его тела, ее пальцы скользили по его спине. Он почувствовал, как ее дыхание стало прерывистым; она закинула голову назад, и его губы стали благодарно целовать ее шею. Его слезы омывали кожу Эмили, и Гвидион почувствовал, как ее рука нежно прикоснулась к его щеке, лаская и утешая. Потом их тела наконец слились…
Некоторое время они лежали неподвижно. Гвидион вдруг испугался, что стоит пошевелиться — и все исчезнет. Словно это сон. Но даже если и так, он не хотел, чтобы чудесный сон прекращался…
Рука девушки легла ему на затылок, и Эмили поцеловала его в губы. Затем ее тело медленно придвинулось ближе. Гвидион ощутил, как в нем вновь поднимается горячая волна. Огонь, вспыхнувший у него в животе, разгорался и разгорался, пока не охватил все тело. Все мысли юноши унес с собой теплый летний ветер; остались лишь ритм биения сердца Эмили и ее тихие стоны.
Она шептала имя Гвидиона, и возбуждение его росло. Слово, повторяемое снова и снова, задавало ритм; тело Эмили стало горячим и мягким от охватившего ее наслаждения. Звук собственного имени достиг сердца Гвидиона, и он ощутил гром, раскатившийся внутри его тела; одновременно в груди Эмили родился крик, и она сжала Гвидиона так, словно он был последним якорем, удерживающим ее на земле, а после их подхватила и понесла могучая безудержная волна…
Время остановилось. Гвидион не знал, как долго они любили друг друга, — не с чем было сравнивать; но ему показалось, будто прошла вечность. С каждой новой секундой его любовь к девушке все росла — пока ему не показалось, что это чувство уже более не вмещается в его существо. Он всегда полагал, что ЭТО произойдет с ним еще не скоро, и не думал, что оно окажется столь значительным. Рыдания, неотвратимо подступившие к горлу, застали Гвидиона врасплох.
— Сэм? — Голос Эмили был полон тревоги, она прижала любимого к себе.
— Боже, неужели я сделал тебе больно, Эмили?
Она нежно поцеловала его, а потом слегка отодвинулась, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Ты шутишь? Неужели я вела себя так, словно мне было больно?
Она рассмеялась, и словно молния пронзила все его тело, пройдя насквозь, от поясницы до мозга.
Он с облегчением опустил голову на плечо девушки.
— Эмили, я никогда… никогда не сделаю тебе больно. Надеюсь, ты это знаешь.
Она посмотрела ему в глаза:
— Конечно, знаю. Зачем обижать ту, что принадлежит тебе? Потому что, Сэм, я принадлежу тебе.
Он вздохнул:
— Благодарение богам…
— Нет, — серьезно возразила Эмили. — Благодарение звездам. Именно они привели тебя ко мне.
Гвидион с трудом поднял голову и посмотрел в озаренное луной небо, усеянное звездами, — так блестят на песке рассыпанные бриллианты.
— Спасибо вам! — закричал он.
Эмили тихонько засмеялась, а потом вздохнула, когда он отодвинулся и начал приводить в порядок одежду. Она последовала его примеру, и скоро они уже стояли одетые. Эмили посмотрела в сторону городка, затем повернулась к Гвидиону, и на лице ее проступила горечь.
— Вальс Лорана. Нужно возвращаться, скоро танцы закончатся.
Гвидион вздохнул. Он с радостью остался бы здесь с Эмили навсегда.
— Ладно, — ответил он.
Он протянул ей руку и помог подняться, а потом обнял и еще раз поцеловал. Милое лицо возлюбленной выражало счастливое удовлетворение.
Гвидион надел плащ и взял Эмили на руки, вновь перенес через топкий берег, понимая, что они пересекают порог того места, которое она так любит и считает своим домом. Его охватила печаль; Гвидион знал, что их поспешный уход означает одно: ему уже никогда не суждено перенести Эмили через этот порог.
Рука об руку, не спеша, они миновали поля. Когда же Гвидион и Эмили поднялись на вершину холма, девушка неожиданно крепко сжала юноше руку.
Он обернулся к ней с беспокойством: Все хорошо?
— Да, но мне нужно немного посидеть.
Гвидион помог ей сесть и опустился на землю рядом.
— Что с тобой? — спросил он. Эмили ободряюще улыбнулась:
— Ничего страшного, Сэм. Просто хочу отдохнуть.
— Ты уверена?
— Да… Можно, я задам тебе один вопрос?
— Конечно. Спрашивай что хочешь.
— Сколько тебе лет?
— Четырнадцать. А тебе? Она немного помолчала.
— Как ты думаешь, который сейчас час?
— Около одиннадцати, наверное.
— Тогда мне тринадцать.
Гвидион с недоумением посмотрел на нее.
— Какое отношение время имеет к твоему возрасту?
— Через час мне будет четырнадцать, как и тебе. Теперь он понял.
— Значит, сегодня твой день рождения?
— Завтра.
Он заключил ее в объятия:
— С днем рождения, Эмили.
— Спасибо. — Глаза у нее засверкали. — Подожди-ка, у меня появилась идея! Ты не хочешь прийти к нам завтра на ужин?
Гвидион обнял ее крепче:
— Это было бы замечательно.
Эмили высвободилась из объятий, и он улыбнулся, видя, как лицо ее осветилось радостью.
— Ты сможешь познакомиться с моими родителями и братьями. Может быть, когда отец увидит, как я счастлива, он даст свое согласие.
— Во сколько мне прийти?
— Приходи в пять — ужин начинается в шесть.
Он с сожалением посмотрел на свою запыленную одежду:
— Боюсь, больше мне нечего надеть.
Эмили коснулась его рубашки. Ей еще не приходилось видеть таких тонких тканей. Бесспорно, в их деревне никто не мог похвастаться такой одеждой.
— Это вполне сойдет, — сказала она. — На обратном пути я покажу тебе наш дом.
Гвидион пошарил в карманах. Вытащил кошелек и заглянул внутрь. Там не нашлось ничего достойного для подарка его любимой, а есть ли в поселении лавка, где можно купить что-нибудь подходящее, этого он не знал. Тогда он вынул пять золотых монет, которые захватил с собой, выходя из дому, и вложил их в ладонь Эмили.
— Это все, что у меня есть. Скромный подарок, но я хочу, чтобы в память о сегодняшней ночи у тебя что-нибудь осталось.
