Его недовольство было таким явным, что Тарлах выругал себя за то, что не может лучше владеть собой.
— Проявил невежливость я, леди. Ты уже доказала, что уважаешь наше достоинство.
— Я старалась, и то же самое будут делать мои люди, — с несчастным видом промолвила она, — но мы не привыкли иметь дело с другими народами, не знаем чужих обычаев. Могут быть и другие оплошности, несерьезные и ненамеренные, но твоим воинам они могут показаться оскорбительными.
Он улыбнулся, а ей очень редко приходилось видеть его улыбку.
— Поверь, что у нас тоже есть здравый ум, леди. Наемники не могут быть слишком обидчивы. Мы сумеем ужиться, если я правильно понимаю твои слова.
Прошло время. Отряд двигался по трудной, но явно заранее намеченной и содержащейся в неплохом состоянии тропе, которая вилась по крутым склонам. Если бы наклон был чуть больше, тропа превратилась бы в недоступный для лошадей утес.
Но наверху оказалась поразительно ровная площадка, и здесь фалъконеры остановились.
Тарлах смотрел на лежащую внизу местность, и у него от невообразимой красоты на мгновение перехватило дыхание.
Он увидел длинную широкую долину, полого спускающуюся к небольшому заливу. За долиной и по обе стороны от неё вздымались высокие горы, одетые в вечнозеленые леса, веками глядящие на море.
Океан казался огромным ярко-синим царством, его неспокойная поверхность пенилась в ярком свете солнца. Но в заливе вода оставалась спокойной. Здесь небольшие волны игриво накатывались на светлый песок, хотя за пределами этого защищенного места они обрушивались на берег с яростью, беспрестанно и неумолимо бились об утесы.
Их гнев казался самым сильным и прекрасным, благодаря очарованию великого океана, в тех местах на севере и юге, где горы вдавались в море длинными низкими отрогами, защищавшими маленькую гавань. В этих местах даже в безветренный день море было покрыто белой пеной, потому что поверхность его разрывали мириады островков и скал.
И над всем этим раскинулось высокое синее небо; его бесконечная даль только подчеркивалась немногими белыми облаками и стаями морских птиц.
Если бы не следы человеческой деятельности, составляющие часть этой мирной картины, усталому взгляду фальконера могло показаться, что перед ним Залы Доблестных. Но маленький залив усеян рыбачьими лодками, а на зеленых склонах, куда не добирались волны, виднелись дома. По обе стороны расстилались возделанные поля и пастбища, а над всем этим, стройная и величественная, грозная на своем высоком, но защищенном утесе, возвышалась круглая высокая башня.
Уна описывала свою крепость, но фальконер пристально и удивленно разглядывал её. Ему никогда не приходилось видеть ничего подобного, а он повидал немало, с тех пор как впервые взял в руки меч.
— Что это за колдовство? — прошептал он. Хозяйка крепости услышала его слова.
— Никакого колдовства! Башня древняя, как я тебе говорила. Она уже была, когда наши предки поселились здесь, но её хранит в целости Сила и мастерство строителей исчезнувшего народа…
Уна с любовью смотрела на башню.
— Но кроме нее, все остальное наша работа. Все, что здесь было из дерева, металла или других материалов, давно превратилось в пыль, когда мы пришли в Высокий Холлак. Все нам пришлось строить заново и содержать с тех пор в порядке.
— Ты говорила о другом древнем строении. Она кивнула.
— Квадратная башня. Мои предки жили в ней до того, как было принято решение переселиться поближе к изобилию моря и земель на берегу. Тогда её отремонтировали, но теперь она снова превратилась в развалины, вся, кроме самой древней части. Но это в глубине долины и с берега её не видно. Ты обязательно увидишь Квадратную башню, если поедешь в глубь долины.
Женщина замолчала. Подняла взгляд, серьезный и полный надежды.
— Ну, птичий воин, теперь ты увидел Морскую крепость. Что ты о ней скажешь?
Тарлах стоял молча. Как ему сказать, что это зрелище вызвало у него сердечную боль, что с первого взгляда тут поражает красота, естественность и уравновешенность жизни, мир и гармония сразили его, как копьем, после того насилия и разрушений, которых он насмотрелся за последние годы?
— Такая долина стоит того, чтобы владелец о ней заботился, — сказал он наконец.
Глаза фальконера сузились. Теперь он разглядывал окружающие горы, оценивал, какую опасность они представляют, как их можно использовать для защиты. Он знал, что долина Морской крепости состоит не только из того, что он видит, и её территория вдвое больше, но только видимые отсюда земли плодородны и населены. Прежде всего следует обезопасить это место. Потом он посмотрит, что можно сделать для защиты всех земель долины.
Несмотря на размеры долины и относительно небольшие силы, которыми он располагает, задача вполне выполнимая. Местность труднопроходимая, одна из самых недоступных, какие ему встречались. Горы представляют внушительную преграду на пути любого захватчика, особенно для крупных отрядов. Их собственный поход оказался очень тяжелым, а ведь они шли по тропе, за которой следят, как за основной дорогой.
— Есть ли другие проходы в долину? — спросил он, не отрывая взгляда от далеких вершин.
— Нет, если не считать моря. Отчасти поэтому мои предки выбрали это место: здесь меньше всего вероятность появления врага. Понимаешь, тогда мы не знали, что есть на этой земле. Было много свидетельств, что она необитаема и долго оставалась такой.
— А как же Квадратная башня? Я по опыту знаю, что люди не строят большие сооружения, особенно из крупных блоков, если нечего охранять или остерегаться. Ты говоришь, что только эта долина пригодна для земледелия и что во всем районе нет залежей ценных руд, поэтому я сомневаюсь, чтобы Древних сюда привлекли богатства земли.
Уна медленно кивнула.
— Хорошо сказано, птичий воин. Я почти забыла. Проход есть, но он ведет к местности дальше от моря, а не в эту долину. Сюда можно пройти только по нашей тропе или с моря, и здесь легче защищаться.
— Это нам мало поможет, если не хватит людей. Всякий вход в твои владения должен охраняться, леди. Решительные люди могут совершить чудеса, даже располагая самой незначительной брешью.
Пальцы её, сжимающие поводья, побелели.
— Ты прав. Моя беззаботность могла дорого обойтись Морской крепости.
Она чувствовала на себе взгляд его серых глаз. На мгновение они перестали быть холодными, а прониклись таким пониманием и сочувствием, что Уне пришлось призвать на помощь все свое самообладание, которого требовало её положение.
— Ты должен презирать меня, — прошептала она.
— Нет! Тебя не готовили к тому грузу ответственности, который возложила на тебя судьба. Но у тебя хватило ума понять, что тебе нужна помощь таких, как мы. — Он улыбнулся. — Я думаю, ты заинтересована не только в наших физических силах, но и в опыте.
