Гордон вздохнул.
— Не на взводе, нет. Не так. Слишком сильное слово.
— А что не так с профессором Мариам? Интеллектуального багажа у неё хватит на троих учёных — она профессор музыковедения в университете Аддис-Абебы, играет на десятке музыкальных инструментов на уровне концертирующего музыканта и знает западную классическую музыку не хуже народной эфиопской — а я слышал, что эфиопская музыка жутко древняя и красивая. Кроме того, на её счёту парочка секретных заданий в Африке. Одна из этих миссий, между прочим, касалась вмешательства лысоголовых примерно в том времени, когда мы с ними столкнулись, поэтому нельзя сказать, что она — полная невежда в этом вопросе.
— Дело не в Сабе, — со вздохом проговорил Эш. — Квалификация у неё повыше, чем у меня, а для Келгэрриза, судя по всему, она — то, что надо, и даже более того. Но…
— Она — женщина? — подсказал Росс.
Гордон снова вздохнул.
— Я не против женщин в Проекте — несмотря на то, что я воспитан в патриархальном духе. Последние из моих застарелых предрассудков из меня выбили, когда я познакомился с бывшей начальницей Эвелин. Я решил, что мне лучше вести себя осторожнее с этой маленькой седой женщиной — инструктором рукопашного боя, — после того, как она несколько раз подряд уложила меня на мат без особого труда. Я знаю, что наши агенты-женщины точно такие же умные, отважные и ловкие, как мы. Но напарник… Ведь придётся жить с ней бок о бок. Такой просвещённой и рафинированной.
Эш вспомнил, как оценивающе смотрели на него тёмные глаза Мариам. Ему почудилось в этом взгляде холодное, отстранённое любопытство, с которым можно было бы смотреть на окаменелость — и притом, на не слишком интересную окаменелость.
Росс хмыкнул.
— Все ясно. Полагаешь, Саба не будет в восторге, наблюдая тебя поутру, небритого и помятого, — ты ведь привык заваливаться спать одетым? К тому же вам придётся выяснять, кто первый пойдёт в ванну — или в то, что будет служить ванной во время увеселительных прогулок в далёкое прошлое, и все такое.
— Ну ладно, ладно, — скривился Гордон. — Хватит подкалывать.
Росс с усмешкой проговорил:
— Дружище, все это глупости. Поверь мне, со всем этим мне пришлось мириться на Гавайке и Доминионе, и женщины справлялись с трудностями не хуже мужчин.
— Но я к этому не привык, — сказал Эш. — Мой жизненный опыт и даже мои исследования относятся к тем доисторическим временам, когда женщины не имели возможности активно проявлять себя, и потому мало кто из женщин-агентов участвовал со мной в том, что ты назвал «увеселительными прогулками в прошлое». И я к этому привык — хорошо это или плохо.
— Давно пора привыкнуть действовать по-другому, — безжалостно парировал Росс. — И сочувствия ты от меня не дождёшься. Между прочим, это ты, собственной персоной, объявил мне — когда я отправлялся на первое задание, — что мы либо учимся, либо превращаемся в окаменелости. А ты отлично понимаешь, что познания профессора Мариам нам очень и очень пригодятся — судя по немногочисленным намёкам русских о характере нашей миссии. Она абсолютно необходима для выполнения этого задания, а нам предстоит спасти людям жизнь.
— Ладно, — вздохнул Гордон. — Сдаюсь.
— Если бы мы поменялись местами, ты бы, как пить дать, втолковывал мне то же самое, — заметил Мердок. — Все. С нотациями покончено.
— Тогда я, с твоего позволения, немного посплю, — откликнулся Эш и выбрался из кресла. — То, что ночью выглядит совершенно невозможным, с утра может показаться всего лишь маловероятным.
Росс рассмеялся и снова включил телевизор.
— Спокойной ночи, Гордон.
Росс проводил Гордона взглядом, а когда тот вышел и закрыл за собой дверь, покачал головой и улёгся на кровать. По телевизору шёл боевик — свежий фильм, заботливо предоставленный администрацией Проекта, — но Мердок поймал себя на том, что фильм ему не очень интересен.
Слишком много всего произошло за день. Русские, в качестве союзников… Перспектива посещения планеты, на которой, как он очень надеялся, ему больше никогда не доведётся побывать… Сомнения Эша…
Участие в экспедиции, чреватой большими опасностями, вместе с женой.
Мердок поёжился. Он мог бы обсудить все три проблемы с супругой, ему бы очень пригодились её вдумчивость и острая наблюдательность. Но Россу казалось — заговори он с ней о собственных опасениях, это вызвало бы у Эвелин только раздражение. Она бы усмотрела в этом сомнения в её профессионализме, а Росс на самом деле никакого недоверия в этом плане не испытывал. Он не раз видел жену в деле и понимал — рукопашным боем, например, она владеет намного лучше его самого.
Нет, ему не давало покоя не то, что его напарник — женщина.
Мучило другое: то, с чем Мердок никогда не предполагал столкнуться, — инстинкт сохранения, вызванный к жизни любовью. Он всю жизнь был одиночкой, и оберегать ему приходилось только себя самого. Теперь же все переменилось, стало совершенно другим его мировоззрение. В кошмарных снах до сих пор возвращался к нему день на Доминионе, когда на агента Риордан упала её лошадь и чуть не раздавила насмерть. Пока Росс не понял, что женщина сумеет выбраться, он думал, что сам умрёт от страха.
Мердок знал, что говорить об этом с Эвелин не стоит. Слишком трудно было бы подобрать верные слова, и слишком легко — ляпнуть что-нибудь не то и спровоцировать непонимание. Когда речь шла о по-настоящему важных вещах, Росс не очень доверял словам. Он доверял делам.
Мердок точно знал: если с женой что-то случится, он этого не переживёт. Уж лучше бы беда сначала случилась с ним. Этого он не так боялся.
Не следовало обсуждать эти вопросы и с Келгэрризом или Миллардом. Росс не мог отказаться от выполнения задания, когда он был так нужен начальству. Жаловаться вообще было не в его правилах — и какой смысл тогда вообще подавать голос?
Мердок не стал этого делать. Сразу после обеда, когда все ещё стояли рядом с кабинетом в ожидании кофе и болтали о разной чепухе, он проверил те компьютерные записи, к которым имел доступ. В перечне сотрудников обнаружились ещё две супружеские пары, работавшие напарниками. У Росса возникло желание переговорить с этими людьми, и он осведомился относительно их местонахождения, но обнаружил, что одна пара находится в Исландии с каким-то сверхсекретным заданием, а вторая — в Южной Америке, тренируется перед выполнением собственной, тоже, разумеется, крайне засекреченной миссии. Мердок не успел отправить им электронной почтой послания с интересующими его вопросами — над текстом пришлось бы изрядно поломать голову, — но искушение такое было.
Отъехала в сторону скользящая дверь. Вошла Эвелин — пружинящей походкой, с горящими глазами.
— Довольна? — спросил Росс.
— Я в восторге! — ответила она и наклонилась, чтобы поцеловать мужа. — Саба — просто потрясающая женщина. Настоящая находка для этого задания. Кстати, у неё весьма специфическое чувство юмора. Откалывает шуточки таким тихим, нежным голоском, сдержанным тоном и с совершенно бесстрастным лицом. Ужасно потешно прошлась на тему того, что у нас в Америке — повсюду, буквально повсюду реклама. А потом я чуть не лопнула от хохота, когда она по достоинству оценила «произведения искусства» на стенах в главном компьютерном зале.
