– Ну и не пей! Вот посмотри! Что это у меня на дне, если не головастик? – Саша с брезгливостью придвинула к подруге высокий стакан с желтой мутноватой жидкостью.
Лида внимательно разглядела бултыхающиеся на дне в бурых хлопьях составляющие коктейля и предположила:
– Слушай, а может, это оливка… Их иногда в коктейли вроде бы добавляют… для экзотики…
– Какая же это оливка, если у нее хвост! – сморщилась Саша.
Салтыкова брезгливо поджала губы, еще раз потрясла стаканом с хвостатыми составляющими и вынесла приговор:
– Точно! Головастик! Или, может быть, вообще чей-то эмбрион!
Тут уже и Сашу передернуло.
– Ну и зачем ты меня сюда тащила? – спросила она.
– Ну… я же не знала, что тут так плохо с едой и… выпивкой. Я думала, отдохнем, оттянемся в новом баре. Интерьерчик-то клевый! Мне, Саш, вон тот конь нравится. На правой стене. Черный.
– Кони бывают не черные, а вороные.
– Все равно! Знаешь, раз выпить не удалось, думаю, надо курнуть. Пойду чего-нибудь куплю.
Лида спрыгнула с высокого стула с сиденьем в виде седла и пошла к барной стойке. Бармен, молодой блондин, весь в цепях и кольцах, очевидно, оказался очень разговорчивым, потому что Салтыкова надолго зависла около него.
Саша сидела в своем седле и раздражалась все больше и больше. Курить ей не хотелось. Она вообще редко курила, а если и бралась за сигарету, то только для того, чтобы не выглядеть белой вороной в студенческой компании. Сизый дым и без помощи двух подруг и так уже почти полностью заполнил помещение бара. Из колонок, подвешенных где-то под потолком, гремела музыка, но никто не танцевал. Да и вообще народу было мало.
Саша пересчитала оставшиеся деньги. Похоже, должно хватить на два коржика, которые она видела в углу витрины. После мерзкого сырного пирога и пары глотков мутной «Амазонки» есть захотелось по-настоящему. Она уже спрыгнула со стула на пол, когда вернулась Лида еще с двумя полными стаканами в руках и зажатым под подбородком целлофановым пакетом.
– Садись, – велела она Саше. – Шурик прислал.
– Что еще за Шурик?
– Бармен! Представляешь, оказывается, мы с ним в параллельных классах учились. Когда мы «Амазонку» брали, я его даже не узнала. Он вообще-то черноволосый, а тут вдруг стал белоснежный, как ангелок. Выкрасился. Говорит мне сейчас: «Чего родных не узнаешь?!» Я пригляделась – Шурик!
Лида шлепнула на стол стаканы с ярко-оранжевой жидкостью.
– А это еще что? – Саша опасливо покосилась на ядовитую окраску очередного напитка.
– Коктейль называется «Виктория», то есть – победа. Шурик сказал, что делал, как себе. Я видела, он наливал сок манго и апельсиновый, сухое вино и еще что-то… покрепче. Сверху шоколадом посыпал, корицей и даже вроде бы тертым орехом… Видишь, целая горка. Не пожалел. А это, – Лида надорвала пакет, – это какое-то печенье навороченное. Тоже сказал, что от себя отрывает. Гляди – с маком! Вкусное! Попробуй, так и тает во рту…
«Виктория» оказалась ничего себе, весьма пьянящей и приятной на вкус. В течение вечера Шурик еще несколько раз подносил девушкам коктейли, сделанные, как для себя, потому что явно намеревался закрепить успех и продолжить встречи с неожиданно, но удачно встреченной Лидой за пределами «Дерби». Чтобы Салтыкова ненароком не улизнула, он подвел к подругам в качестве соглядатая молодого человека.
– Вот, Лид! Узнаёшь Юрика? Тоже в нашем классе учился.
– Арбелин, кажется… – попыталась вспомнить Лида.
– Арбенин, – поправил ее молодой человек и улыбнулся. – Классику надо знать.
– А-а-а! – беспечно махнула рукой Салтыкова. – Всю ее все равно не упомнишь. Арбенин – он где был? В «Войне и мире»?
Молодой человек почувствовал, что Лиде совершенно не важен его ответ, и кивнул головой. Саше это понравилось. И весь он понравился тоже: смуглолицый, пышноволосый, с очень яркими сочными губами.
– В общем, так! – уже во всю распоряжался Шурик. – Сейчас за вами ухаживает Юрик, потом я подменяюсь, и мы вчетвером закатываемся ко мне на квартиру! Заметано?
– Заметано! – хихикнула уже пьяненькая Лида.
– Заметано, – утвердительно кивнул головой Юра и вопросительно посмотрел на Сашу.
В его взгляде ей почудилась просьба. Даже не просьба, а мольба – тоже согласиться на предложение Шурика. И она, прямо глядя в его темные глаза, тоже кивнула головой.
В «Дерби» не танцевали, поэтому молодые люди без устали занимались этим у Шурика. Он снимал комнату в двухкомнатной квартире, где жила еще одна молодая пара. Очень скоро пара присоединилась к их веселью, но Саша на следующий день не могла даже вспомнить их лиц, потому что смотрела только на Юру. Юра тоже смотрел только на нее. Это устраивало и Салтыкову с Шуриком, и соседей.
Саша чувствовала себя уже сильно опьяневшей, когда вдруг сообразила, что они с Юрой в комнате одни. Соседи удалились в собственную опочивальню, Лида с Шуриком, очевидно, выкатились на кухню. В комнате было полутемно, из магнитофона неслось «The Show Must Go On» Фредди Меркьюри. Атмосфера была настолько интимной, что губы Арбенина на ее шее показались Саше очень уместными. Она не имела ничего и против того, чтобы соединить свои губы с его. Они целовались под закордонного Меркьюри, потом под отечественных исполнителей до тех пор, пока у Саши не заболела откинутая назад шея.
Комната Шурика имела одно спальное место в виде поставленной прямо на пол, без ножек, широкой двуспальной тахты. В этот вечер Юра мог сделать с Сашей, что угодно. Она не смогла бы противиться алкоголю, музыке и красивому молодому человеку с яркими и такими вкусными губами. Но он ограничился только поцелуями и скромными стыдливыми ласками на Шуриковой тахте. Он же не позволил ей уснуть в этой квартире и отвез домой. Это и решило все дело.
Утром Саша с нежностью вспоминала смуглого парня с яркими губами и классической фамилией, который не воспользовался ситуацией и, пафосно говоря, сберег ее девичью честь. Ей где-то даже жалко было, что сберег. Она зябко поеживалась, когда вспоминала его поцелуи и руки, ласково поглаживающие ее тело через одежду.
Днем Саша поняла, что Юра Арбенин ей очень понравился, а вечером она уже честно призналась себе, что влюбилась. Она как раз раздумывала над тем, не поговорить ли на предмет него с Салтыковой, когда он сам позвонил ей по телефону и пригласил на свидание. Положив трубку, Саша сладко поежилась. Они с Юрой в этот день оба думали друг о друге и оба собирались позвонить Салтыковой. Арбенин успел первым. И это было здорово!
Они встретились на Дворцовой площади у Ангела. Увидели друг друга и оба мучительно покраснели. И очень долго не могли разговориться. И кто знает, когда бы еще разговорились, если бы не хлынул дождь.
– Бежим! – крикнул Юра, взял ее за руку, и они бросились под арку Главного штаба. Там уже набилось приличное количество прячущегося от дождя народа, и Арбенин обнял ее, как бы отгораживая и пряча от всех. Она уткнулась лицом ему в грудь, и его запах показался ей до того родным, что она сама подняла к нему лицо для поцелуя. И они целовались у стены арки Главного штаба, никого не стесняясь. Все люди тоже казались родными и такими же счастливыми, как они.
