Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
– Что? Ну что?
– Когда долгое время живешь с людьми, невольно обращаешь внимание, как они ведут себя друг с другом, голос, манера, всякие мелочи... Отношение Инессы никак к нему не изменилось – то же снисходительно-насмешливое... Да и он никак не проявил себя по отношению к Инессе, к родившимся детям. Кстати, как раз в то время он особенно бурно воевал со своей матерью – она запрещала ему жениться на одной симпатичной женщине, тоже одинокой... на вдове.
– Вдова Чернова? – внезапно озарило меня.
– Да... ты в курсе?
– Так, просто предположение. Только я не назвала бы ее симпатичной.
– Дитя мое, это было много лет назад, а ведь, как известно, годы женщину не красят, но в то время, можешь мне поверить...
– Ясно! – перебила я тетушку, страдая и злясь. – А ведь были же другие соседи!
– Ты про князя?
– Кажется, он был стариком? Ну и что с того! – Меня несло все дальше и дальше. – Бойтесь всех мужчин, старых и молодых, они до смерти способны к тому, чему предназначила их природа, ни на мгновение нельзя расслабляться... Какого он был цвета? Тьфу... то есть масти?
– Ну... я уже не помню, – недовольно произнесла тетушка. – Плешивый. Желтый и сморщенный. Оленька, ей-богу, к чему все это...
– А я читала один рассказ, очень давно, – как одна девочка родила от старичка-соседа, и на него никто не подумал – именно потому, что он был стар! Кажется, у Солоухина... Нет, у Улицкой!
Тетушка обреченно вздохнула.
– Николай Александрович умер задолго до рождения Бориса. Где-то в промежутке... я уже не помню когда, но задолго. Его звали Николаем Александровичем. Я тебе уже говорила – из бывших, из благородных...
– Вот-вот, именно такие...
– Оля, немедленно прекратим этот разговор, – строго сказала тетя. – Я боюсь за тебя.
Я уже молчала, потому что никаких других идей у меня не было, хотя странное, нетерпеливое желание разгадать тайну Инессы жгло меня. В самом деле, не могла же я напрямую спросить у нее? Инесса засмеялась бы насмешливо, потрепала бы меня по щеке и сказала бы, чтобы я занималась своими делами. Которых у меня не было.
– Как скучно, скучно... – пропела я, закутываясь в одеяло. Перед моими глазами смутно маячило чье-то лицо – чье, не разглядеть было, но я хорошо знала этого человека. Он падал передо мной ниц, прикасался к моим ногам, потом проводил языком от колена до середины бедра... о, это было щекотно и неприятно – как язык оставляет на коже свой влажный и горячий след, и я ненавидела этого человека всей душой, потому что никогда, до самой смерти, не отмыть этого следа. Это был мой давний сон...
С тихим писком я выскочила из-под одеяла, воздух перестал попадать в мои легкие.
– Что? – перепугалась тетушка, вскакивая со стула. – Тебе плохо, детка?!
– Нет, все хорошо. – Постепенно дыхание вернулось ко мне. – Это так, глупости все...
– Это от волнения! – авторитетно вскричала тетушка. – Не надо было мне затевать этот глупый разговор, ты слишком разволновалась. Недаром же твой... как его – Ян Яныч, говорил... покой и только покой!
– Все хорошо, – с облегчением прошептала я, ложась на подушки. – Я больше не буду.
– Детка, – трепеща, робко начала тетя Зина. – Не кажется ли тебе, что ты постоянно возвращаешься мыслями к тому человеку? Что любой намек...
– Тс-с! – сказала я. – Никогда. И вообще, отстань от меня, я засыпаю...
Я и в самом деле засыпала, но даже в этом промежутке между сном и явью продолжала думать об Инессе. Никто не совершал над ней насилия, глупая напраслина на горячих южных мачо, она сама захотела. И комплексов у нее никаких нет именно потому, что она делала только то, что считала нужным. Ей захотелось – пубертат и все такое, гормоны играют, – и случилось то, от чего родились ее дети. И она не сказала именно потому, что не хотела никого обвинять, потому что сама творила свою жизнь, не оглядываясь на других людей и общественную мораль. О, какое у нее веселое, живое лицо – ни тени страдания... Действительно, не стоит гадать, кто был отцом Бориса и Глеба, может быть – сам бог? Нет, это кощунство, нельзя так думать...
На следующий день я проснулась от того, что кто-то диким голосом вопил за окном:
– Ешь! Я тебе говорю, дрянь такая, – ешь!
Я посмотрела на часы – половина одиннадцатого, тети Зины давно и след простыл, поверх стула в ее комнате лежал махровый халат, больше похожий на шкуру убитого медведя.
Я встала и осторожно подошла к окну. Напротив, в соседнем доме, Люся кормила с ложки крошечную девочку, наверное, свою дочь Милку. Именно эта девочка была той дрянью, которая решительно отказывалась от еды.
Все тело Люси тряслось, как желе, ходило равномерными волнами – от двойного подбородка до круглых икр. Не без любопытства я посмотрела вниз – у меня верхняя часть ног в обхвате была того же размера, что у нее – нижняя. Настоящая Брунгильда. Не Люся, а какая-то Люсинда.
Чувствовала я себя прекрасно, и новый день тоже обещал хорошую погоду, а больше мне ничего и не надо было. Спрятавшись за занавеску, я наблюдала, как почтенная матрона исходит гневом и возмущением, пытаясь впихнуть в свою дочку что-то густое, белое и тягучее, вроде манной каши. На веранде, за обеденным столом, сидела еще какая-то старушка, неподвижная и безучастная к воплям Люсинды. На Люсинде был элегантный пеньюар бледно-лилового цвета, весь в рюшечках и кружевных цветах, и опять она показалась мне чуть ли не сумасшедшей. Знаете ли, иногда можно встретить таких чрезмерно расфуфыренных теток, от которых шарахаются все прохожие, ибо количество кружев и оборочек перехлестывает все нормы. Вот у нас в Москве была, например, женщина в соседнем дворе, которая сама шила себе платья а-ля маркиза Помпадур и гордо вышагивала в них по городу...
Сначала я боялась, что наша соседка прибьет девочку, на ее фоне выглядевшую совсем дюймовочкой, но мои опасения были напрасны – Люсинда и пальцем к ней не прикоснулась, только орала да пыхтела, как лошадь (даже через улицу было слышно).
Девочка была прехорошенькая – как куколка, про нее можно было сказать, что она тоже являлась копией Мэрилин Монро, только сильно уменьшенной. Лицо у маленькой Мэрилин выражало крайнюю степень невозмутимости, она, как и старушка рядом, никак не реагировала на вопли Люсинды, словно однозарядный магнит, кукольная мордашка отворачивалась от протянутой ложки. Ложка туда – девочка сюда, ложка сюда – девочка туда, и так до бесконечности...
– Ешь, дрянь такая, ты мать в гроб вгонишь! Ешь немедленно!
Несколько минут, словно завороженная, я смотрела на эту сцену. Удивительно, как у таких обширных женщин вроде Люсинды рождаются такие крошечные, миниатюрные девочки! Наверное, она и не заметила, как носила ее. Удивительно славная малютка! Было бы печально, если с течением времени она превратилась в копию своей мамаши. Правильно, миленькая, не ешь...
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
