— Странный выбор для Комара! Ведь вы, дорогуша, его невеста? Я не ошибаюсь?
— Да, я.
— Кстати, вам, дорогуша, светлые волосы идут больше. Черные выглядели намного хуже…
Вивьен смутилась. Ее белокурые волосы хотя и часто знакомились с краской, но кардинально своего цвета не меняли. А уж брюнеткой она сроду не была! Вивьен почувствовала подвох. Ее с кем-то путают или специально проверяют, подумала она и, меняя тему разговора, дипломатично спросила:
— Вы поете или играете?
— Ха, дорогуша, а ты занятная штучка! Нет, я журналист.
— Сопровождаете группу и пишете о ее концертах?
— Да нет! Я приехал, чтобы поймать фишку. Женитьба Комара — это тебе не хухры-мухры, дорогуша. Только я что-то не пойму. На фотографии ты была ниже ростом и, прости, моложе.
— Это одна из моих ранних фото, — слукавила Вивьен.
Журналист хитро сощурился, и его сходство с бобром усилилось.
— Я только не пойму, как тебе, дорогуша, удалось изменить рост? Конечно, сейчас удлиняют ноги, но период реабилитации… Ой-ой-ой, какой длинный, дорогуша!
— Говард! Ранняя птичка! Жавороночек ты наш! Что, еще какую-нибудь падаль раскопал? — услышала Вивьен и обернулась.
В столовую вошел сам Комар. До вчерашней встречи Вивьен даже не подозревала о существовании этого певца. А уж то, что он способен собирать целые стадионы, вообще не укладывалось у нее в голове.
Несмотря на утро и предстоящий, по-видимому, жаркий день, Комар уже нарядился в черную кожу. Его голову украшала такого же цвета бандана. В ушах болтались серьги, а на руках — множество металлических браслетов. При ходьбе Комар звенел словно колокол. Огромная переливающаяся синим татуировка, изображающая огромного комара, увеличенного в сотни раз против его натуральной величины, сверкала на правой руке. Левая — от плеча до запястья была украшена скромненьким геометрическим рисунком из шашечек. Довершало убранство колечко, вставленное в одну бровь.
Вивьен вздрогнула. Угораздило же ее сюда приехать!
— Привет, киска. Ты кто?
— Это же твоя невеста, дорогуша! Память трухлявой стала? — Усы Говарда насмешливо встопорщились.
— Ба! Киска! Как же я лопухнулся! Ну ладно, не сердись, — хихикнул Комар, открывая белоснежные зубы, число которых, как показалось Вивьен, превосходило нормальное количество, отпущенное людям. — Комар направился к Вивьен и, подойдя вплотную, положил руку ей на грудь.
Вивьен отшатнулась.
— Говард, смотри, она сиськи в чехлы упаковала. Вот жуть-то! Ну ничего, это дело поправимое. Сейчас освободим, — сказал Комар и вознамерился стащить с Вивьен бюстгальтер.
— Оставь девушку в покое!
— Что, Говард, заело? Какую куколку я себе выбрал!
Заступничество Говарда придало Вивьен сил. Не думая о последствиях и забыв наставления продюсера, она взмахнула рукой и отвесила Комару тяжелую оплеуху.
Комар охнул и отступил. Вивьен испугалась. Несмотря на шутовской наряд, рок-певец был высоким мужчиной с литыми мышцами. Если такой захочет ответить, ей несдобровать. Говард с его смешными усами и хитрым взглядом прищуренных глаз ни ростом, ни мощным телосложением не отличался. Может быть, Говард владеет карате? — мелькнула в мозгу Вивьен спасительная мысль.
Помощи не потребовалось. Комар бросил быстрый взгляд на Вивьен, словно метнул в нее копье, и ухмыльнулся.
— Ну-ну! Ладно, киска, не серчай! — миролюбиво сказал он и отошел.
Вивьен перевела дыхание. Обошлось! Такую громаду мышц и металла больше злить не стоит. Но как сдержать себя, если Комар и дальше вот так будет с ней обращаться? Был бы это обычный человек, Вивьен попыталась бы с ним поговорить, объяснить ему, что ей не нравится такое поведение, что оно ее оскорбляет. Да и тому, кто так поступает, оно чести не прибавляет. Но чего ждать от мужчины, назвавшего себя Комаром? Конечно, большинство певцов берет себе псевдоним, но стать насекомым? Какое извращенное мышление! Комар!
Вивьен не любила рока. Ей больше нравилась классика или французский шансон. Но Комар? Брр…
— Что, язык проглотила от страха? То-то, киска, бойся настоящих мужиков. Это такие хлюпики, как Говард, позволяют оседлать их! А я уж сам скакать на тебе буду… — И Комар неприлично задвигал бедрами.
— Присаживайся, дорогуша. — Говард, сделав вид, что не услышал слов Комара, отодвинул для Вивьен стул и осторожно прикоснулся к ее руке. — Капучино? Или эспрессо, дорогуша?
— Эспрессо.
— Милашка! Вчера, кекс, видать, зенки не разлепил, — произнес ввалившийся в комнату тип мужского пола, одетый так же, как и Комар, в кожу и с бритой наголо головой.
Вивьен не успела отреагировать на это откровение, как в комнате появился еще один тип. Высокий худой мужчина с бородкой а-ля французский король Генрих IV был практически голый. Вокруг его бедер наподобие саронга была обмотана цветастая тряпка. Он удивленно уставился на Вивьен.
— Это… Это… Кто еще? Не помню такой!
Вивьен сидела, опустив голову, и не знала, что делать. Сделанный ею глоток кофе комком застрял у нее в горле, словно она грызла сухой тост, а не пила жидкость. Вчера Дик Спенсер предупредил ее, чтобы она ни на что не реагировала. Но как здесь удержаться?
— Вот потеха! Точно, а то как монахи. Мячик молодец! — издал возглас еще один вошедший мужчина с выпирающим животом и почти женской грудью. Он появился в столовой с обнаженным торсом, но в отличие от Генриха IV был одет в рваные джинсы.
— Сильная, кекс, видать, штучка, — подал голос бритоголовый. — Одна, кекс, всех обслужит!
— Цыц, комарики! Нечего глазенапы пялить! Она деваха приличная. Правда, киска? — обратился к Вивьен Комар.
— Га-га! — рассмеялся бритоголовый. — Вот, кекс, отчудил!
— Хи-хи! — неожиданно тонким голосом заблеяли «рваные джинсы». — Ты, Комар, даешь!
— Молчать! — И Комар стукнул кулаком по столу. — Сказал, нечего пялиться, значит, точка! Нечего!
— За каким хреном она тогда здесь тусуется? — поинтересовался Генрих IV.
— Невеста моя! Как тебя кличут, киска, а?
Вопрос потонул в реве голосов. Каждый захотел высказаться на эту тему.
— Комар, совсем с катушек съехал, что ли? Хи-хи! — подали голос «рваные джинсы».
— Невеста из публичного дома! Ха-ха! Вот уморил! — Генрих IV схватился за живот — он давился от смеха.
— Комар, а право первой ночи? Я — ударник, не забыл!
— Ребята, успокойтесь! Совсем бедную дорогушу в краску вогнали, — вступился за Вивьен Говард.
Никто не обратил на него внимания. «Комарики» продолжали веселиться.
— О-хо-хо, кекс, уморили! — орал бритоголовый.
