— Давай, давай! Левее! Пепе, не зевай! Мари, следи справа!
Воздух над площадкой так и звенел от ребячьих криков, перемежаемых свистком судьи-тренера, уже знакомого Алексу по вчерашнему дню.
Постепенно он увлекся игрой и вскоре отметил одного из игроков — высокую девчонку с пышными черными волосами, стянутыми на затылке в хвост. Нахмурившись, Алекс наблюдал за ней, пытаясь понять, кого же она ему напоминает. И внезапно его озарило: Долорес! Он пересел на второй ряд и стал всматриваться. Точно! Те же знакомые черты лица, такой же лоб и рот той же формы. Даже цвет лица… Единственное, что отличалось, — это фигура, но пройдет еще пара-тройка лет, и подростковая угловатость исчезнет, сменившись девичьей округлостью. Тогда сходство станет разительным.
Алекса захлестнула волна гнева. Так вот, значит, как она не спит ни с кем! Сколько же этой девчонке? Лет девять-десять? Это значит, что Долорес, гордая, неприступная Долорес, отказавшая ему в своей благосклонности, отдалась другому практически сразу же после его отъезда! Как же здорово она его провела!.. Алекс нахмурился и изо всех сил двинул кулаком по скамье. Какой же он легковерный идиот! Поверил в ее искусную игру, решил, что она до сих пор хранит целомудрие. Кретин, жалкий глупец! О да, Долорес права: все мужики — настоящие болваны. И он — первый среди них!
Постой, Алекс, негромко вмешался голос рассудка, почему ты решил, что эта девчушка — дочь Долорес? Да мало ли на острове женщин с похожими волосами и кожей?
Да, верно, вдруг очнулся он. Почему это я так твердо уверен в этом? Почему осудил Долорес, даже не потрудившись выяснить, верны мои подозрения или нет?
Но судьбе угодно было вмешаться и рассеять его сомнения.
— Мари! Орнеро! Подойди-ка ко мне! — раздался голос судьи, и девочка, за которой он наблюдал, легко подбежала к нему.
Она выслушала его слова внимательно, часто кивая, потом так же легко помчалась на свое место и с силой ввела мяч в игру.
Орнеро! Итак, он не ошибся. На острове нет других Орнеро. И она слишком взрослая для дочери Сантоса или тем более Ариэллы. Старшие Орнеро умерли вскоре после его отъезда, так что девочка не может быть сестрой Долорес. Значит, возможен один-единственный вывод: это ее дочь! Так вот, оказывается, почему Долорес так перепугалась, увидев его. Потому что у нее есть ребенок.
Да почему она должна бояться тебя? — возразил внутренний голос. Кто ты такой, чтобы она что-то скрывала от тебя или боялась тебя? Ты ей не муж, не жених, не любовник. Так что…
Гмм… действительно, странно…
Алекс продолжал наблюдать за девочкой. И чем больше смотрел, тем больше чувствовал, что все не так просто, как ему показалось с первого взгляда. Что-то тут не так… Но что?
Тут Мари Орнеро вскинула высоко вверх правую руку, делая подачу, и Алекс заметил у нее под мышкой родимое пятно в форме груши. И похолодел…
Потому что видел точно такое же не далее как сегодня утром, вытираясь после ледяного душа. Н-нет… Не может быть… Но…
Мысли беспорядочно теснились в голове, налезая одна на другую, но категорически отказываясь связаться во что-то внятное и разумное. Долорес отказала ему… У нее не может быть его ребенка… А эта девочка определенно его дочь. Но…
Алекс всячески пытался найти какое-то объяснение. Да нет, черт побери, это простое совпадение. Мало ли у кого бывают родимые пятна. К тому же передаются ли они по наследству?..
Но он чувствовал, что дело совсем не в случайном сходстве. И тут перед его глазами всплыла ясная картина: пляж, он бежит не разбирая дороги, взбешенный отказом Долорес, и вдруг слышит голос: «Эй, красавчик! Не спеши так…»
Алекс передернулся. Господи, как же он мог забыть? Совершенно, напрочь забыть Магдален и то, как взял ее — неистово и презрительно, отчасти, чтобы отомстить Долорес, отчасти, чтобы утолить собственное разочарование.
И эта девочка… Мари Орнеро — плод той короткой схватки, которую нельзя даже назвать любовной, настолько он был полон гнева и неутолимой горечи, — дочь его и старшей сестры Лолы Магдален?! Возможно ли такое?
О да, более чем просто возможно. Это, пожалуй, единственный вывод, который не только напрашивается сам собой, но и все объясняет. И ужас Долорес, и откровенную враждебность Сантоса, и их нетерпеливое желание избавиться от него, и даже некоторые слова и странноватые взгляды сеньоры Беседос. И как это она сказала?.. «Старшая их девчонка удрала еще до смерти отца, а Лоле одной пришлось малышей поднимать…»
Значит, Магдален сбежала, подбросив свою, его дочь Долорес, и та воспитывала ее наряду с младшими братом и сестрой, оставшись без родителей.
О Господи! Алекс содрогнулся, представив, что Лола пережила, когда узнала, что ее сестра беременна от него, Лехандро, которого она любила, хотя и отвергла…
Итак, все сходится: он, Алекс Парагон, — отец десятилетней девочки, появившейся на свет из-за его безответственного поведения. А Долорес ни разу даже словом не обмолвилась об этом, хотя и имела возможность. Сначала через его родителей, потом — когда он прислал денег… там же был его адрес. Значит, она не желала и не желает, чтобы он знал о ребенке.
Алекс с трудом поднялся со скамьи и, пошатываясь от пережитого потрясения, побрел к выходу. В голове ритмично стучала лишь одна мысль: я обязан найти Долорес. Я обязан найти Долорес. Я обязан найти Долорес… Сейчас же. Незамедлительно… Я и так упустил целых десять лет…
4
Немного придя в себя, Алекс вошел в школьное здание, разыскал секретаря и спросил, где он может увидеть Долорес Орнеро.
— Думаю, она дома. В занятиях сейчас перерыв, и Долорес, как правило, проводит его у себя, — ответила, мило улыбаясь, молодая, незнакомая ему девушка.
— Благодарю, — ответил он и направился к двери.
— Вы знаете адрес? — догнал его голос секретаря.
— Да, спасибо, — не поворачиваясь, отозвался Алекс и вышел из кабинета.
Он быстро преодолел небольшое расстояние до дома Орнеро, время от времени отвечая на приветствия, хотя не понимал, кто именно к нему обращается. Он спешил, очень спешил. Упустив десять лет, Алекс Парагон не желал терять большее ни единой минуты.
Взлетев на крыльцо и едва постучав, он распахнул дверь и крикнул:
— Долорес, это я, Алекс! Можно войти?
Ответом ему была тишина.
Он позвал еще раз, громче, но с тем же результатом. Тогда прошел в просторный холл, огляделся по сторонам и заметил висящую на стене большую фотографию в рамке. Если до сего мгновения у него еще могли быть сомнения, то теперь они полностью рассеялись. Ведь с нее на него смотрели, весело улыбаясь, Долорес и маленькая девочка, как две капли воды похожая на ту, что вчера и сегодня привлекла его внимание. Его дочь. Его и Магдален. Магдален, а не Долорес, его возлюбленной, ненаглядной Долорес…
