Донован подошла к полке. Взгляд ее привлек снимок хорошенькой юной девушки с длинными блестящими каштановыми волосами. Снимок школьный: девушка была одета в темно-синий кардиган поверх блузки в сине-белую клетку, волосы забраны назад «лентой Алисы» — цветной головной повязкой. Надпись под снимком поясняла: «Католическая женская школа Священного Сердца», внизу стояла дата — снимок был сделан в прошлом году. Это, конечно, Джемма. На снимке девочка выглядит лет на двенадцать, улыбка у нее наивная и открытая, как у ребенка, — никакой неловкости подростка. Донован вспомнилось, как сама она, начиная с пубертатного возраста, вечно пряталась от камеры или строила рожи, чтобы скрыть смущение, всякий раз, как камера застигала ее врасплох: она знала, что обязательно будет недовольна конечным результатом.
Только она успела перевести взгляд на фото двух нахальных на вид мальчишек, как в комнату вошел Крамер, неся в каждой руке по чашке чая.
— Это Патрик с Лайэмом, — пояснил он, передавая ей чашку, и, прихватив свою, тяжело плюхнулся на диван, скрестив ноги под небольшим стеклянным журнальным столиком. — Мои сыновья, Джеммины единокровные братья. Пришлось отправить их к бабушке, пока Мэри не оправится немножко. Она щас ничем не может заниматься.
Донован, устроившись в уютном кресле, вынула из сумки блокнот с ручкой:
— Вопрос чисто формальный. Пожалуйста, скажите мне, где вы находились в среду днем?
Оскорбленный в лучших чувствах, Крамер мгновенно ощетинился:
— Я? При чем тут я-то?
— Да ведь вопрос всего лишь для проформы. Ну знаете, так заведено. Мы должны расставить все точки над «i».
Донован отхлебнула чай, крепкий, вкусный, и тут же почувствовала себя лучше.
Нехотя смирившись с объяснением, Крамер медленно кивнул и сказал:
— Почти до пяти часов я пробыл в аэропорте Гатуик. Должен был забрать постоянного клиента, но прилет его рейса задерживался.
Он назвал имя клиента и дал номер его телефона, Донован все записала и продолжила:
— А теперь, пожалуйста, расскажите подробнее о Джемме. Значит, вы ее отчим…
— Правильно.
— Вы — ирландец? — спросила Сэм, стараясь отвлечь его, чтобы он немного успокоился после вспышки гнева.
— Я что, говорю, как чертов ирландец?!
— Нет, но… Патрик, Лайэм…
Донован не могла понять, отчего Крамер встречает в штыки каждое ее слово.
Он покачал головой, перебивая ее:
— Это все Мэри. Она из Корка, хотя приехала в Лондон, когда ей было всего десять. А лично я родился и вырос в Лондоне, на площади Слона и Замка.
— А кто отец Джеммы? Биологический, в смысле.
— Мик? Он — да, он чертов ирлашка. У них с Мэри любовь началась еще в детстве, но как только она забеременела, он при ней ненадолго задержался. Мэри было всего восемнадцать, и он исчез с горизонта за пару месяцев до рождения Джеммы.
— Не знаете, как мы могли бы связаться с ним?
— Без понятия, где сейчас этот козел, — пожал плечами Крамер. — Возникает тут время от времени, как фальшивый медяк. Это когда ему требуются деньги и когда он точно знает: меня нет дома. Мэри с ним всегда дает слабину. Год примерно назад вернулся я домой пораньше и застукал его шныряющим в моем доме. Сцепились мы с ним тогда не на шутку. Точно вам скажу: теперь он крепко подумает, прежде чем снова соваться к нам.
В голосе у Крамера явственно проскальзывала горечь, и Донован заподозрила, что за его стремлением защитить жену прячется и ревность. Любопытно, а как в этот треугольник вписывалась Джемма?
— Ну а Джемма? Она с отцом общалась?
Крамер отрицательно помотал головой:
— Нет, какой это Мик! В тот раз, когда мы с ним схлестнулись, он был почти такой же лысый, как я. Только он-то не брился, у него волосы повыпадали в последнюю его отсидку. Алопеция — так, по-моему, это называется. И поделом ему за все пакости, какие он вытворял.
— Джемма была в тот день с каким-то мужчиной. Нам просто необходимо выяснить, кто это был. Вот главная причина, по которой я пришла к вам.
С минуту он недоуменно таращился на Донован:
— Как это — «с мужчиной»?
Донован вдохнула поглубже:
— Видели, как Джемма целовалась с этим мужчиной у церкви, где она погибла. Скорее всего, девочка хорошо его знала.
— Целовалась? — Слово пулей вылетело у него изо рта. — Что-то вы тут напутали! Джемму не интересовали мальчики.
— Это, мистер Крамер, был мужчина, а не мальчик.
— Джемма не была знакома ни с какими мужчинами! — категорически отрубил он. И, закусив губу, отвел взгляд на гравюру с цветами, висевшую над телевизором. — Что говорить, девочка была хорошенькая. В мать. Но она не была потаскушкой, как другие девчонки ее возраста. — Глаза у него сделались отсутствующие, словно мысли уплыли куда-то далеко.
— Я только передаю вам слова свидетельницы. Для нас крайне важно разыскать этого мужчину. Возможно, он сумеет пролить свет на то, как умерла Джемма.
Крамер отставил чашку и наклонился к ней, сложив ладони на коленях:
— Ей было неинтересно. Как я слыхал, у него имеется целый выводок детей от разных женщин. Успел между отсидками, постарался.
— А сейчас он тоже в тюрьме?
— Мы про него давненько не слыхали. Или потому что в тюряге, или из-за трепки, что я ему задал в тот раз. — Эти слова Крамер произнес не без удовольствия. — Полное его имя — Мик Бирн, если желаете проверить. Он наверняка имеется в каком-нибудь вашем компьютере, с его-то досье.
Донован сделала пометку. Выяснить, не находился ли папаша в тюрьме в день убийства, будет несложно.
— А что за ним числится?
— Пальцы у него липкие. Не может держать руки подальше от чужих вещей. Жулик, одним словом, но насилия за ним не водится, если понимаете, про что я.
— А могло быть так, что Джемма встречалась с ним тайком, раз вы так к нему относитесь?
Глаза у Крамера злобно выпучились, он поджал губы:
— Никак невозможно! Джемма никогда ничего от нас не скрывала. Она была девочка хорошая. Я растил ее с пяти лет. — Он примолк, тяжело сглотнув. — Был ей папкой. Так она считала. Ее единственным папой. А чего вы так Миком интересуетесь-то?
— Джемму незадолго до ее гибели видели с мужчиной. На вид лет тридцати-сорока, высокий, с темными волосами. Нам необходимо его разыскать.
Крамер скорчил гримасу:
— Джемма ну никак не могла быть ни с каким мужчиной. Она была порядочной девочкой, сержант. На самом деле порядочной. — Он ткнул коротким толстым пальцем в фото на полке. — Вон, видите? Снимали ее только прошлой осенью. И не догадаешься, что ей тут четырнадцать, верно? По виду совсем ребенок.
