Я оторопела.
— Я что, подозреваемая? Вы шутите? Выражение лица Канавана не изменилось.
— Вы слышали вопрос. Так где вы были?
— И это после всего, через что мы прошли вместе? Вы же меня знаете! — закричала я. — Вы знаете, что я бы никогда в жизни…
— Хизер, я знаю про бумагу, — отрывисто бросил Канаван.
— Про… про бумагу? — У меня слов не было!! — Неужели вы думаете, что я убью человека из-за пачки бумаги?
— Нет, — сказал Канаван, — не думаю, но обязан спросить.
— Кто вам рассказал про бумагу? Сара? Я ее убью…
Я сглотнула, уже жалея, что у меня вырвались эти слова, и нервно покосилась на перегородку, отделяющую мою комнату от места преступления. Оттуда до меня приглушенно доносились звуки: голос, шепотом повторяющий цифры измерений, и непрерывный хруст тако.
— Уэллс! — Всегда флегматичный детектив Канаван сейчас, казалось, совсем заскучал. — Хватит драматизировать, мы знаем, где вы были сегодня в восемь утра. Это простая формальность. Так что помогите следствию, как вы всегда делали, и скажите… — Он повысил голос до противного фальцета, который, как я понимаю, должен был изображать мой собственный голос. — «Детектив Канаван, я находилась в доме за углом, лежала в кровати и нажимала на кнопку будильника».
Он занес ручку над бланком, собираясь в точности записать эти слова. Я почувствовала, что краснею, потому что сегодня утром была в другом месте.
— Ну, — начала я, — в общем… дело в том, что… Утром я была в другом месте. Сегодня утром я… в общем, я бегала.
Детектив Канаван выронил ручку.
— Что-что вы делали?
— Совершала пробежку.
— Вы совершали пробежку? — недоверчиво переспросил детектив Канаван.
— Я не стараюсь сбросить вес, просто хочу повысить тонус, — жалко выдавила я.
Детектив Канаван посмотрел на меня с таким видом, будто эту тему он не станет обсуждать ни за какие коврижки. В конце концов, у него же есть дочери.
— Ладно, тогда вы, наверное, проходили мимо на обратном пути, когда шли домой переодеться перед работой, — сказал он. — Вы что-нибудь видели? Что-нибудь необычное?
Я снова сглотнула.
— Э-э… я переодевалась не дома. Я переодевалась у… у друга.
Детектив Канаван метнул на меня взгляд. И, доложу я вам, это был тот еще взгляд.
— У какого друга?
— У… у нового друга? — Я вдруг поняла, что прямо как Джейми Прайс, заговорила с вопросительными интонациями, но ничего не могла с этим поделать. Детектив Канаван меня немного напугал, я имела дело с немалым количеством убийств в Фишер-холле, но никогда не была подозреваемой.
К тому же, своим допросом с пристрастием он напомнил мне родного папочку. Конечно, если бы папа хоть сколько-нибудь интересовался моей личной жизнью. А он ею не интересуется.
— Что еще за новый друг? — требовательно спросил детектив.
— Господи! — вскричала я.
Хорошо, что я родилась тогда, когда родилась, а не тогда, когда могла бы попасть в ряды французского Сопротивления. А то под пытками нацистов я бы раскололась на первом же допросе. Им достаточно было бы просто посмотреть на меня, и я бы выдача все секреты, которые знала.
— Ладно, признаюсь. Я сплю с преподавателем, который подтягивает меня по математике. Только никому не говорите, иначе у него будут крупные неприятности. Вы можете не упоминать его имя в протоколе? Вам я его конечно назову, и вы можете поговорить с этим парнем, если не верите мне и хотите проверить мои слова. Но если бы вы могли не упоминать его имя в протоколе, было бы просто замечательно.
Детектив Канаван пару секунд пристально смотрел на меня. Я не могла понять, о чем он думает. Но догадывалась. Поскольку меня волнует диплом, он думает: «Спать с преподавателем математики, это…» Оказалось, я ошиблась.
— А как же Купер?
Теперь уже я вытаращила глаза.
— Купер? — Я несколько раз моргнула. — А что Купер?
— Ну… — Детектив Канаван выглядел таким же растерянным, как я. — Я думал, что он ваш… ну, знаете, кавалер, или как это сейчас молодежь называет.
Я ужаснулась.
— Кавалер? Вам что, восемьдесят лет?
— Ну, я думал, вы к нему неравнодушны, — пробурчал детектив Канаван. — Вы сами говорили, помните, в ту ночь, когда студенты чуть не принесли вас в жертву.
— Это все из-за транквилизаторов, — сказала я, надеясь, что он не заметит густой румянец на моих щеках. — Если мне не изменяет память, я сказала, что и вас люблю. И цветочные горшки вокруг здания. И бригаду скорой помощи. И врача, который промывал мне желудок. И подставку под капельницу.
Детектив почему-то по-прежнему казался до странности растерянным. Я имею в виду непривычно растерянным.
— Все равно. Я считал, что вы с Купером…
— Ну, — быстро сказала я. — Вы ошибались. Теперь я с Тедом. Только, пожалуйста, не осложняйте ему жизнь, не упоминайте его фамилию в своем рапорте. Он хороший парень, и мне не хотелось бы испортить его послужной список.
— Да, конечно, — согласился детектив Канаван. — Итак, вы были в парке и ничего не видели и не слышали?
— Совершенно верно, — сказала я.
В кабинете доктора Витча кто-то отпустил шутку (наверное, насчет Гарфилда), и кто-то другой попытался сдержать смех.
— А что вы знаете про этого Ветча? — спросил детектив Канаван.
— Его фамилия произносится «Витч». Я знаю, что он был женат и получил развод. Возможно, именно поэтому он и перевелся на работу сюда. Кажется, из Айовы.
— Из Иллинойса, — поправил детектив.
— Ну да, из Иллинойса. Я замолчала.
Он посмотрел на меня.
— И это все? Я подумала.
— Однажды он показал мне страницу из ежедневника. Там везде был Гарфилд — Витч считал, что это смешно. На той странице была картинка из комикса, в котором Гарфилд принес собаке…
— Оди, — подсказал детектив Канаван.
— Да, Оди. Гарфилд принес Оди лазанью. Пес был счастлив. Но кот поставил лазанью на таком расстоянии, что псу не хватило длины поводка, и он не смог до нее дотянуться.
— Больной! — сказал детектив Канаван.
— Кто? Кот? Или доктор Витч?
— Оба, — отрезал детектив Канаван.
— Точно, — согласилась я.
— Как вы думаете, кто мог иметь против него зуб? Ну, против доктора Витча?
— Иметь зуб? Достаточно большой, чтобы выстрелить ему в голову? — Я провела пальцем по волосам, жестким от геля. — Нет, я не знаю никого, кто бы ненавидел Оуэна настолько, чтобы убить его. Конечно, есть студенты, которые не очень-то его любят, вернее не любили, но ведь он — директор Фишер-холла. Точнее, временно исполняющий обязанности директора. Его и не должны были любить. Но чтобы кто-то так сильно его ненавидел… нет, не знаю.
