Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
Подняв голову и потирая ушибленные колени, он посмотрел туда, откуда раздался этот властный мужской голос. И тотчас, ослепленный сверканием, исходившем оттуда, зажмурился.
– Твоя волынка выпустила губительную молнию, разрушившую разом насквозь двадцать крыш наших дворцов, повредив общий купол? – звучал властный голос.
– Сожалею! Это моя волынка принесла разрушения! Сам не знаю, что за силы небесные вселились в мою самую обычную волынку! Но посмотрите, что с нею стало после того, как пронзили её стрелы ваших лучников. Посмотрите, уж теперь она не только не причинит вам вреда, на ней теперь даже простую мелодию не сыграть! – заплетающимся от страха языком лепетал волынщик, с изумлением рассматривая очертания трона, а вскоре и сидящего на нем короля. Король был разгневан разорением и разрушением, совершенными его волынкой.
– Значит, ты играешь, то есть – играл на этой волынке? Ты колдун? – уточнил король.
– О! Нет! Нет! Нет! Клянусь, сам в толк не возьму, что с ней такое сталось! – чуть не плача, в ответ сказал волынщик, опускаясь на расшибленные колени.
– Я вижу, ты устал. – сказал король задумчиво. И он был совершенно прав.
– Отведите его в свободную опочивальню. Накормить, напоить. Пусть отдыхает. Отдохнет – побеседуем. А ко мне прислать казначея и строителя. Будем решать, как крышу латать, – дал распоряжение король слугам, глубокомысленно рассматривая упавшие с неба на его протянутую ладонь несколько капель дождя.
Едва живой от пережитых ужасов и невероятных событий, волынщик был рад, что после всего этого оказался, к счастью, не в тюрьме, не в каземате каком-нибудь, а в чистой и уютной комнате. Прилег на мягкую, застеленную свежим бельем кровать и, не раздеваясь, тотчас же заснул. Он спал долго, вскрикивая, ворочаясь, скрепя зубами, – всякий раз, когда снилось ему что-нибудь из увиденного им накануне.
Начавшийся к вечеру дождь сначала накрапывал редкими каплями, падая на дворцовые полы. То здесь, то там слышалось чихание придворных. А вскоре откровенно хлещущий дождь не щадил старинных паркетов, шпалер и висящих повсюду картин.
Чихание участилось во всех сторонах необъятного дворца. А грохот кашля вперемешку с ворчанием недовольных придворных вполне заменял звуки грома. Тяжелая кровля дворца, разрушенная молнией, которую волынщик принял сначала за вершину горы, падая вниз, разрушила следующую под нею. А та с удвоенной силой разрушила следующую кровлю, и так дальше, дальше. Как карточный домик, рушились кровли этих невероятных замков, объединенных в один горообразный дворец. Так что выдалась ужасная ночь в этом огромнейшем дворце. Мыши бежали из своих нор. Отчего то тут, то там раздавалось повизгивание придворных дам. Один потерявшийся мышонок метался в поднятой суматохе. И, увидев перед самым своим носом ноги самого короля в поношенных, но расшитых золотом и жемчугом тапочках, стал убегать куда глазенки глядели от этих зловещих, поочередно надвигающихся на него поношенных «кораблей». Он убегал в поисках укромного спасительного убежища. И вдруг ему стало так хорошо. Тепло, сухо и спокойно, что он растянулся с таким наслаждением, как бывало только, когда он засыпал, укутавшись в теплое, пушистое брюшко своей ласковой матушки, согреваемый свернувшимися рядом в клубок родными его братьями и сестрами. Здесь было так же: и темно, и тепло.
В тепле мышонок быстро заснул, и ему снилось, что рядом спят братья и сестры. А главное, что было особенно отрадно в этом безмятежном сне, так это голос его мамочки, поющей его любимую колыбельную. И он, такой счастливый и довольный, тоже запел во сне эту колыбельную.
Под звёздами растут дворцы,Как сорняки или цветы.Морозы, злые вьюги, ураганыДворцам тем вечным не страшны.И кто засеял ими землюТеперь не вспомнить никому,Мечты или пустые бредни —Тому причиной всё равно.Они растут горой волшебнойИ держат небо над собой!
Он пропищал эту колыбельную от души и заснул еще крепче с улыбкой, но капля ударила его прямо по носу. И он тотчас же проснулся, подумав, что это дождь роняет повсюду свои безжалостные капли.
С этими мыслями он потирал лапками мутные спросонок глазенки, а когда протер, замер от ужаса на месте.
Король, его усатое лицо нависало над ним совсем близко, огромные глаза его, пристально смотрящие на мышонка, почему-то были полны слез, одна из уроненных им слезинок и разбудила поющего во сне мышонка.
Это были слезы умиления. Ведь он услышал любимую с детства колыбельную. Ту самую, что пела и ему его матушка. Ту, что и он пел своим детям. В его замке многие родители пели эту колыбельную своим детям. Королю не спалось в эту ненастную ночь, когда один за другим все дворцы лишились кровли и драгоценные тончайшей работы из разноцветных каменьев полы сплошь и рядом были залиты лужами, как простая деревенская улочка. Короля тревожили печальные мысли и тревога о том, как трудно будет починить и привести в порядок этот странный дворец, ведь средств в его королевстве осталось только на поддержание очень скудной жизни. И вот среди этих невеселых чувств и мыслей он услышал у себя под подушкой нежное попискивание, в котором он узнал знакомую с детства колыбельную. Это так умилило и расстроило его, что одна за другой слезы растроганности скатывались по его морщинистым щекам. Одна из таких слезинок и разбудила мышонка. В тот момент, когда король приподнял одну из своих подушек в изголовье королевской кровати, он увидел безмятежно спящего и поющего во сне мышонка.
Разбуженный мышонок, увидев короля, очень испугался. Он решил, что король разгневался, увидев, что он, мышонок, посмел залезть между его теплых подушек. И мышонок живо представил себе, как король прихлопнет его, оцепеневшего от ужаса, своей туфлей или запустит в него тяжелой книгой. И тут мышонку пришла в голову отчаянная мысль о том, что раз уж выпало ему сейчас погибнуть, нужно успеть сделать что-нибудь приятное для себя. А он очень любил кувыркаться, ходить вверх тормашками, дурачиться, весело отплясывая, потешая этим и матушку, и братцев с сестрами. Поэтому он стал отплясывать, кувыркаться, высоко подпрыгивая в воздухе. Это было так смешно! Так здорово! И это так развеселило короля, что он стал крошить оказавшийся у него бутерброд как угощение для мышонка. Ведь он любил выпить чашечку чая с бутербродом на ночь, поэтому и в этот вечер тарелка с бутербродами и чашка чая стояли на тумбочке как нельзя кстати.
Мышонок, пораженный королевской щедростью, сначала осторожно, а потом смелее понюхал крошки. Пахли они чудесно! Да и голоден мышонок был в ту ночь как никогда.
Поел он с удовольствием и, почтительно раскланиваясь, поблагодарил короля низкими преуморительными реверансами.
– Пожалуйста, не убегай! Мне так одиноко! – прошептал король, надеясь быть понятым мышонком, видя, что тот пытается улизнуть.
– И тебе одиноко?! Тебе – королю, живущему в самом огромном в мире дворце?
– Чудовищно одиноко. Потому что дочери мои, едва выросли, разбежались по разным захолустным королевствам, с радостью приняв первые поступившие брачные предложения. Вот так осточертел им этот некогда великий дворец! Да и как не осточертеть?! Мое королевство так разрослось со времени правления моих предков, что стены моего дворца совпадают с границами моего государства. Жить без солнца, без света! Как я понимаю моих дочерей. Так же, как и всю молодежь моего государства. Ты, наверное, заметил, мышонок, что нигде не слышны голоса детей. Одно стариковское ворчание слышится вокруг!
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
