Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 25
Кто скажет, что родить и вырастить чадо легко, пусть первым швырнет в меня камень! Девять месяцев и всю последующую жизнь ребенок требует постоянного вложения денег, времени, физических и душевных сил. Иными словами, это, как минимум, работа — тяжелая, сложная и ежедневная. А вопрос нежеланных детей — как минимум, вопрос: почему человек должен работать бесплатно? Ведь бесплатно и против желания работают только рабы.
Рабство, как в это не трудно нынче поверить, тоже бытовало не так уж давно и казалось настолько естественным, что предложение его ликвидировать воспринималось многими как вопиющая глупость. «С чего вдруг? Это ж святая традиция. Она существует тысячи лет!» То же и с деторождением. То, что тысячелетиями женщины делали это безропотно, молча — было нормой. Столь же удобной, как рабство. Привычной настолько, что никто даже не вопрошал, чего стоит им подобная жертва, кто ее возместит и обязаны ли они, в принципе, нести этот крест. Рабство отменили 150 лет назад, рабское положение женщины, не имеющей права отказаться от производства потомства, — меньше столетья тому… И есть основания верить, что к 150-летнему юбилею женских свобод вопрос «Вправе ли женщина пользоваться своим правом выбора?» не будет даже обсуждаться, как тема: «Имеем ли мы право держать крепостных?» Но пока об обязанности рожать говорят как о непреложном законе, от исполнения коего женщины уклоняются исключительно из лени и эгоизма. Как будто речь идет о пятиминутной сдаче анализов или, на худой конец, донорской крови, а не о жертве, цена которой, порой, — твоя жизнь.
Как-то мне довелось услышать историю. Женщина лет сорока возмущенно поведала, что ее 16-летняя дочь забеременела, собирается рожать и выйти замуж за отца ребенка. Мать была категорически против и не желала появления внука. Прошло много лет, но ее непреклонное нежелание встать на позицию дочери до сих пор вызывает во мне неприязнь. И все же до сих пор я не могу сказать однозначно, кто из них прав, а кто виноват — точнее, кто больше не прав? Мать и дочь жили в одной комнате, дочка находилась на содержании у матери, ее жених — студент-второкурсник — тоже не зарабатывал ни копейки. И из сложившейся ситуации как-то само собой следовало, что вся молодая семья, включая новорожденного кроху, поселится в комнате с бабушкой, которая будет нянчить ребенка (ведь дочери еще нужно учиться) и одновременно содержать обоих родителей — иными словами, станет их добровольной рабыней.
Противники аборта, обличающие эгоистов в отказе от детей ради комфорта, порой плохо понимают: то, что они так презрительно именуют «комфортом», и есть жизнь… Жизнь, а не существование несчастной загнанной лошади, тянущей всех из последних сил, мечущейся, выбирающей между самым дешевым мылом и самым дешевым печеньем. Не говоря уж о том, что интересная сорокалетняя женщина, вырастившая дочь без отца, еще мечтает о своем женском, а не только о бабушкином счастье. Но каждый день, каждый год в этом возрасте близок к понятию последний шанс. И имела ли ее дочь право бездумно отбирать у матери этот шанс, навязывая ей ответственность за свое решение? Я не знаю… И не знаю, чем закончилась эта история (я услышала ее во время перекура в гостях). Но знаю другую, случившуюся со знакомой моей школьной подруги.
Три года она приезжала в Киев, пытаясь сдать экзамены в университет. Наконец поступила. А в конце первого курса случайно забеременела. Парень, с которым она только начала встречаться, был однозначен: «Либо делай аборт, либо мы расстаемся. Я не дам накинуть мне на шею ярмо!» Возможности родить и остаться в институте не было — жить в общежитии с ребенком никто б не позволил. О возможности снять угол речь не шла — она ходила на занятия пешком, чтоб, сэкономив деньги на общественном транспорте, купить себе булку и два яйца, и просыпалась ночами от чувства голода… Что ей оставалось? Перечеркнуть мечту, три года стараний, бросить учебу, вернуться в маленький поселок, где на нее, приехавшую из столицы «с пузом», до конца дней смотрели бы как на прокаженную? И если аборт — убийство, как часто женщине, живущей в ХХI веке, приходится делать выбор между убийством и самоубийством — физическим или социальным? Кто вправе ее осуждать?
Только те, кто знает ответ на второй трудноразрешимый вопрос: «Можно ли в принципе заставлять кого-то совершить подвиг или это сугубо добровольное дело?»
Та девушка не захотела отдать свое тело для святого дела… Так ведь и вы не хотите! Если завтра вы обнаружите себя привязанным десятками трубок к другому человеку и услышите вдруг: «Он не способен выжить без вас», будете ли вы терпеть это девять месяцев (и полжизни впридачу) или крикнете в страхе: «А вы спросили меня?!!» Согласны ли вы ради спасения чьей-то жизни немедленно предоставить свое тело для опытов, рискнув здоровьем, жизнью, карьерой, работой, да еще и финансировать эксперимент за собственный счет (ведь именно это и приходится делать беременной)? Сколько найдется подобных энтузиастов? Два? Десять? Женщины же должны соглашаться на это всегда, в любой период, в любой день и час своей жизни? Их нужно обязать рожать законом!..
Тезис столетней давности. Но произносящие его забывают: ныне женщина и мужчина равны в правах. И если женщину можно обязать рожать ради спасения жизни, значит любого свободного человека можно обязать против воли отдать свое тело ради спасения чужой.
Разница между желанной и нежеланной беременностью — примерно такая же, как между первой брачной ночью влюбленных и изнасилованием. И единственный способ для особи мужского пола понять, что чувствует женская, узнав про нежеланный залет, — представить себя, мужчину, жертвой сексуального насилия (да-да, в извращенной форме). Поскольку изнасилование — это не только физическая, но и психологическая травма, крушение мира. Оно меняет твое отношение к себе, меняет отношение к тебе окружающих, если они узнают об этом… И многие ли, имея возможность защитить свою честь, отправив пулю насильнику в лоб, вспомнят в тот миг, что человеческая жизнь — превыше всего, и принесут себя в жертву?
Мужчины, ответьте себе на вопрос. Если в ваш дом ворвется грабитель и возжелает овладеть ваши телом. Если выбора будет лишь два: стерпеть это или убить его, что вы выберете? Вытерпите надругательство ради непреложной ценности ЛЮБОЙ человеческой жизни или защитите свои ценности — тело, психику, честь? Вы скажете, преступник — злодей, а ребенок — невинен? Тогда сделайте одно допущение — ваш насильник сбежал из сумасшедшего дома, не знает, что творит, и в душе невинен, как младенец. Вы скажете, он — неполноценный человек, а ребенок вырастет в полноценного члена общества? Тогда сделайте предположение второе — есть 200-процентная гарантия, что псих, насилующий вас, после курса лечения станет абсолютно нормальным… если только вы не убьете его. Так что же вы предпочтете? Ответ: 90 % мужчин предпочтут лишить его жизни, чем вытерпеть это. И эти же 90 % не вправе осуждать женщину за то, что она делает то же самое.
Так что же ценнее: жизнь одного человека или свобода другого? И если женщина имеет право на выбор, какие права у нерожденного ребенка? Такие же, как у любого другого, уже рожденного на свет человека, которому для продления жизни требуется то, что ему не принадлежит — чья-то плоть. Человек, нуждающийся в пересадке почке или переливании крови точно также целиком зависит от воли донора. И даже если речь идет о чьей-то жизни и смерти, никто не может обязать нас силой отдать ему кровь…
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 25
