– Особый лагерь «Скай Фикшн», – печально заключил Президент. – Зачем вы мне это сообщаете?
– Вы дадите команду местным властям оказывать нам содействие. – Ксена вспомнила подходящую конструкцию и не преминула ею воспользоваться: – Это было во-первых.
– И «во-вторых»? – без удивления произнес Кастель.
– Во-вторых, Миссия лояльно относится к государству Единство. Не в наших интересах конфликтовать из-за пустяков. И не в ваших тоже.
– Я свяжусь с тюремной администрацией. От меня все равно ничего не зависит. На вашу деятельность я повлиять не могу.
– Виктор, вы совершенно правы. До свидания.
Закрыв терминал, Ксена откинулась в кресле и некоторое время рассматривала ногти.
– У вас что-то новое, Стив? – не оборачиваясь, спросила она.
– Сомнения, – отозвался тот, заходя в каюту. – У меня сомнения, Ксена. Очень большие.
– У вас?! – Она толкнула кресло и, откатившись от стола, с любопытством взглянула на Стива.
– Вы велели предупредить объект о внедрении… – Он замялся, подбирая адекватный перевод. Схожих понятий на Земле не было, соответственно не было и слов. Стив уже хотел перейти на родной язык, но Ксена его опередила, снова по-русски:
– «Автономная квазиинтеллектуальная симбиотическая система», примерно так. Пустой звук. К тому же, слишком длинно. Давайте будем называть эту систему просто симбионтами, как она была представлена объекту. Ну и что вы собирались мне сказать? В чем ваши сомнения?
– Было ли это столь необходимо?
– Наши сотрудники должны чувствовать, что они максимально защищены. Это во-первых, – добавила она не без удовольствия. – И во-вторых: – Они должны быть максимально уязвимы для нас. Почему я вам это рассказываю, Стив?
– Я о другом. – Он осторожно присел на стул. – Если учитывать неопределенность ситуации и свойства самих кандидатур, то частичное переподчинение их организмов необходимо. Однако нужно ли их об этом уведомлять?
– У нас остается все меньше времени, – ответила Ксена. – Это во-первых. И во-вторых, – сказала она, повысив голос. – Напоминаю, что критика моих решений не входит в ваши обязанности.
– И все же меня кое-что смущает.
– Сначала сомнения, а теперь и смущение, – язвительно отозвалась она. – Вы прогрессируете. Далек ли тот день, когда вы начнете употреблять алкоголь и табак?
– Не угрожайте мне. Мы одинаково отрезаны от родины, и ответ на ваш рапорт придет не раньше, чем ответ на мой, – через двадцать лет. Ваши полномочия могут быть сколь угодно широкими, но…
– Фотонного порога они не отменяют, – согласилась Ксена.
– Здесь его принято называть «световым барьером».
– Ладно, Стив. Я не посылаю рапортов. Вы правы, это бессмысленно. И разрушать наши отношения я тоже не собираюсь. Вам действительно необходимо что-то обсудить?
– Меня кое-что смущает, – повторил Стив. – Никакие программы обучения не погрузят нас в чужую культуру полностью, но я чувствую, что Волков находится вне социальной нормы.
– Ну вот, теперь вы еще и «чувствуете», – беззлобно вставила Ксена.
– В Волкове слишком многое неестественно или, по крайней мере, нешаблонно, вы сами это отметили. В частности, его прошлое.
– Оно асоциально, как у многих кандидатов. Это и есть наше основное требование.
Стив удрученно помолчал и наконец поднялся:
– Десять из ста, что Волков будет нам полезен.
– Вы забыли уточнить: «мне так кажется». Вам так кажется, Стив.
– Ах вот как? – Он остановился у двери. – Всем известно, что ваше участие в экспедиции имеет особое значение. Но я не думал, что ваша персональная миссия настолько далека от общей.
– Что же вы думали?
Стив вопросительно взглянул на Ксену.
– Кроме основной задачи… – сказал он и вновь умолк. – В отряде догадываются, что вы направлены сюда с целью…
– Проверки работоспособности симбионтов?
– Именно, – произнес он с облегчением от того, что ему не пришлось первым говорить это вслух. – Полевые испытания. Отладка новой системы на близком биологическом виде.
– Знаете, Стив… – Ксена вновь принялась разглядывать ногти, аккуратно подстриженные, но не накрашенные. – Я могла бы ответить «да» и тем самым снять вашу проблему. Это действительно хорошая версия. Даже странно, что мое начальство не позаботилось о ее продвижении.
Стив отошел от двери и напряженно замер.
– Тем не менее, я отвечаю «нет», – продолжала она. – Симбионты – всего лишь средство, призванное облегчить работу с нашими местными помощниками. Этот проект довольно опасен, и руководство хотело бы опробовать его вдали от дома.
– Мы покинули Колыбель более десяти лет назад, и если мы отправим сообщение прямо сейчас, оно будет идти еще десять лет. Какую бы информацию мы не добыли, фактически она уже устарела.
– Даже вам и Трайку, командирам отрядов, сообщили не все. Вы оба это знаете. Также вы знаете, что у меня есть особое поручение. Возможно, рано или поздно я буду вынуждена обратиться к вам за помощью. Просто потому, что я здесь единственный представитель контрразведки. Это во-первых. И во-вторых, задание у нас не только сложное, но и… как бы получше выразиться… абсолютно неопределенное, Стив. – Ксена помедлила. – Иначе кто бы поручил его женщине?
* * *
Андрей проснулся от страха и первым делом дотронулся до лица. Он ожидал, что голова будет забинтована в десять слоев, как подушка, но повязки не оказалось. Небритые щеки, сухие слипшиеся губы, нос…
Он вскочил и бешено огляделся.
Нос был не его, это Андрей понял даже на ощупь. Немного длиннее, немного шире… Что может быть ужасней чужого носа? Только чужое лицо.
Зеркало висело напротив кровати: большое, чистое, с боковой подсветкой. Лампочки, желтые, как в ювелирном или в булочной, горели – их зажгли специально для него. Чтобы не искал, не сгорал от любопытства. Чтобы сразу – либо обморок, либо…
Ничего, нормально.
Андрей осторожно пригладил макушку. Волосы были темнее его собственных. Брюнет, почти жгучий. Покрасили? Едва ли.
Он приблизился к зеркалу. Нормальное лицо, нормальное. Больше всего изменились нос и подбородок. Если честно, в лучшую сторону. Глаза… Про глаза Андрей ничего сказать не мог. Просто – чужие. Почему-то карие.
– Неплохо выглядишь, мужик, – буркнул он. – Только где-то я тебя видел, кажется. Ах, да. Я видел тебя на фотке, морда. Теперь будем видеться часто.
Отойдя, он внезапно обернулся и щелкнул пальцами.
– Поймал?! Нет, не поймал. А где же мой…
Креста на груди не было. От татуировки не осталось ни шрама, ни пятнышка.
