– А вы так хотите на свободу? – спросил он и обернулся ко мне. – Что там хорошего?
– Я не могу есть вашу еду! – воскликнула мама. – Меня в студенческие годы в общежитии кормили лучше!
– Вы же знаете, вам показана диета, – сказал Андре, и мама словно вздрогнула от боли. Это было жестоко и совершенно излишне. Мама никогда не страдала от лишнего веса, она и так питалась только аплодисментами и шоколадными конфетами.
– Мы справимся, вы должны нас отпустить, – бросила я куда громче, чем хотела. – Вы не имеете права требовать, чтобы мы выполняли все ваши причуды.
– Имею, если вы хотите оставаться со мной… как с врачом! – ответил он, испепеляя меня взглядом. – И вообще, иногда бывает достаточно просто все обсудить. Не стоит вытворять черт знает что. Я тоже чувствую свою ответственность… профессиональную.
– Я могу остаться, раз так! – воскликнула мама, и оба мы – и Андре, и я – посмотрели на маму так, словно она была случайным призраком в комнате. Затем я стушевалась, чувствуя, как задрожали мои руки. Он переживал из-за меня. Он злится. Он восхитительно серьезен, так напряжен, как опасный хищник перед прыжком. Я должна держаться подальше, мне не нужно было вообще приходить.
– Нет, мама! Ты имеешь полное право немного отдохнуть.
– Я отпускаю вас, – выдавил Андре и ядовито улыбнулся. – Я никогда и никому не навязывался. – Он повернулся к моей маме. – Приходите завтра к восьми утра, будет осмотр.
– Ты куда? – это спросила мама, глядя, как я подлетела к двери, неосознанно и совершенно бессмысленно пытаясь выбраться из комнаты. Мои щеки горели.
– Решили сбежать? – спросил Андре ледяным тоном. – Не стоит, я сам покидаю вас. До завтра, мадам.
Он кивнул маме и вышел, буквально отодвинув меня от двери. Для этого ему пришлось прикоснуться к моему плечу – буквально на секунду его пальцы впились в мое плечо так, что стало больно. Я вздрогнула и посмотрела на Андре. Он ответил на мой взгляд, смотрел, склонившись, чуть исподлобья, и продолжая хмуриться. Вертикальная линия на подбородке, нервно подрагивающая щека. Он выглядел так, словно имел что-то, что хотел мне сказать, что-то недосказанное или недоделанное, с чем ему теперь было сложно справляться. Он был небрит, возможно, не спал этой ночью, не заткнув малодушно свои чувства двумя таблетками транквилизаторов. Но он справился даже лучше меня и через секунду отпустил мое плечо, открыл дверь и исчез. Я моментально почувствовала себя так, словно потеряла что-то очень важное, необходимое мне, ключевое для того, чтобы я оставалась собой – единым целым. Я напоминала себе, что у меня ничего такого никогда не было, что мне нечего было терять, но единственное, чего мне хотелось – это побежать за Андре.
– Что это было? – мамин голос звучал как грозовая туча. Я забыла, что она была тут все это время. Впервые – безмолвный зритель на спектакле, безо всякой роли.
– Что было? – переспросила я, с трудом нацепляя сомнительную улыбку на расстроенное лицо.
– Даша! – интонация росла, мама поднималась на кровати. Потом она села и уперла свои руки в бока. Руки уже все знали.
– Мама, мне нужно… уйти… – Я буквально вытягивала каждое слово, как фокусник вытягивает платки изо рта. Бесконечность ушла на создание одного незаконченного предложения.
– Ты что, с ним спала? – спросила она, и ее слова оказались такими грубыми и прямыми, что я вытаращилась на нее в полнейшем шоке. Так неожиданно, что я не сумела наложить вето ни на одну из запретных эмоций. Правда так и сияла на моем пристыженном красном лице. Слезы навернулись на глаза, я едва дышала.
– С чего ты взяла?
– С того, что вы тут друг друга чуть не поубивали! – воскликнула она, развернув руки ладонями вверх и воздев их небу в ее любимом жесте «доколе».
– Мы никого не поу… ничего такого мы не сделали, – притворно возмутилась я.
– Да? Мы?
– Мама!
– Это мой доктор, Даша! Ты что, с ума сошла? Как вы вообще умудрились… когда? Где?
– Никак, нигде и вообще, даже если ты была бы права – если, мама, если! Все равно все кончено и не имеет никакого значения.
– Да? И завтра этот мужчина, которого ты, уж я не знаю как, обидела, задела, должен оперировать меня? Что, если он станет отыгрываться на мне?
– Он не станет! – замотала головой я. – Он не такой.
– Да? Ты что, уже стала экспертом по Андре Робену? Когда? Господи, Даша, ты же всегда была недотрогой. Ты же с этим своим… как его там зовут…
– Сережей, – продолжила я, поникнув. Я подошла к маминой кровати, взяла ее бутылку дорогой минеральной воды и осушила ее до дна – весь литр. Мама изумленно смотрела на меня.
– Даша, это просто неприемлемо. Ты не должна больше видеть его.
– Да, мама. Я и не собираюсь.
– Я не знаю, не знаю, что мне теперь делать, – помотала головой она, а затем встала и принялась расхаживать по комнате, сосредоточенно обдумывая ситуацию, в которую ее втравила я. Я! От которой никогда ничего такого нельзя было ожидать!
– Мам… – взмолилась я.
– Он что-то говорил обо мне? – ее голос был ужасно сухим, будто чужим.
– Что?
– Вы… как вы вообще нашли друг друга? Где? Впрочем, я не хочу знать. – И ее ладонь остановила меня на полшаге, когда я хотела ее обнять. – Видимо, мне придется поменять доктора. Но на кого?
– Я могу уехать завтра. Улечу! – Я чувствовала, что бегство сейчас будет самым лучшим выходом из положения.
– Оставишь меня тут одну? – Мама остановилась и резко развернулась ко мне. – Да, это отличный выход. Просто прекрасный. Можешь уходить хоть сейчас.
– Мама.
– Что, Даша? Что? Я просто не понимаю! Ты отворачиваешься от любых предложений, кто бы за тобой не ухаживал. Выбираешь своего этого ужасного…. Сашу?
– Сережу.
– Сережу. А потом вот такое? Ты должна поговорить с ним.
– Поговорить? – Тут уже моя очередь разворачиваться и вскидывать руки в небо. – Мама, мы не можем с ним поговорить. Все кончено. Это была какая-то чудовищная глупость, наваждение. Я не могу…
– Все кончено? И поэтому он тут чуть монитор не перевернул, когда тебя увидел. А на осмотре он словно мимо меня смотрел, теперь я хоть понимаю почему.
– И что я сделаю?
– Я не знаю! Переспи с ним еще раз. Он – лучший хирург в Париже. В Европе! Он должен улыбаться и щебетать от счастья, когда он будет надевать на меня маску с наркозом. Ты понимаешь, что ты натворила?
– Я не могу с ним переспать! – крикнула я.
– Да? Почему? – спросила мама, сознательно разделяя слоги. – Что тебе мешает теперь? Только не рассказывай мне про Сашу.
– Сережу!
– Все равно. Даша, ты это затеяла, ты должна все испра… – Она схватила меня за руки и вдруг заметила следы на моих запястьях. Она молча смотрела на меня, ее губы приоткрылись. Она долго не могла найти слов.
