Книга Яичко Гитлера - Николай Норд

Николай стал обдумывать план своих действий на завтра, да что там завтра? — начинать надо уже сегодня, прямо сейчас! Он уже не верил, что Ксения вернется и полагал, что она попала в какой-то серьезный переплет, из которого ее надо срочно вытаскивать. В этот момент он ощутил себя совершенно одиноким, в смысле, одним в поле воином, и остро чувствовал необходимость чьего-либо участия или, хотя бы, совета. К кому можно было бы в этом случае обратиться? К счастью, полагал Николай, один такой человек был — Володя Васильев. В юности они были закадычными друзьями, близкие и теплые их отношения сохранились и поныне, хотя теперь видеться друзья стали значительно реже.

Но сначала Николай решил позвонить Нинель — младшей сестре Ксении, возможно, она что-то знает, может, ей известен и сам убитый.

Он набрал номер телефона Нинель. Та взяла трубку.

— Что случилось, Коля? — спросила она, и по тону его голоса Николаю показалось, что его собеседница была навеселе.

— А почему ты решила, что обязательно что-то должно случиться? — насторожился Николай.

— Ну, просто у тебя голос какой-то взволнованный.

— Я хотел тебя спросить, Нинель, ты не знаешь такого Харитона Иринеевича Федотова?

— А почему я должна кого-то там знать, дорогой?

Эта ее привычка называть его «дорогим», на манер того, как это часто делала Ксения, претила Николаю, ставя сестер по отношению к нему в равное положение. Однако у него не было причин урезонить Нинель — все же родственники, и довольно близкие, как ни крути.

Вообще Нинель, в отличие от старшей сестры, была взбалмошная и довольно беззаботная девица двадцати трех лет от роду и такая же неопределенная, как у сороки завтрашний день. На уме у нее были одни развлечения и женихи, которые, почему-то, по прошествии определенного времени, все ее покидали. На работе она долго нигде не задерживалась, и постоянно просила денег у Ксении, разумеется, не думая их возвращать. И сейчас, насколько знал Николай, Нинель подвизалась в какой-то конторе на не пыльной ниве распространения театральных билетов по организациям и предприятиям со свободным графиком работы.

С тех пор, как восемь лет назад в авиакатастрофе разбились родители Нинель и Ксении, всю заботу о младшей сестре пришлось взять на себя старшей — больше было некому, близкой родни у них в Ленинграде не было.

После академии Ксению распределили на работу в качестве искусствоведа в Новосибирскую картинную галерею. И тогда сестры обменяли свою панельную полуторку на окраине Ленинграде на трехкомнатную полногабаритную квартиру в Новосибирске. Причем, располагалась она довольно удачно — в доме, стоящем на центральной площади города рядом с Оперным театром. Сам же дом этот заселен был, в основном, людьми творческих профессий — артистами, писателями, художниками и иже с ними.

Произошло это четыре года назад, а спустя еще полгода Ксения окончательно ушла в живопись, тем более, что местный Союз художников презентовал ей персональную художественную мастерскую. Именно в это время Ксения познакомилась с Николаем, вскоре вышла за него замуж и переехала к нему, оставив сестре роскошную квартиру в единоличное полное владение.

— Слушай, Коля, меня тут Ромка пригласил на одну закрытую вечеринку, да вот беда, я неухоженная вся такая — моя косметичка у вас где-то осталась. Я тут вчера заходила к вам днем, взять сиреневую блузку с золотой жилочкой у Ксюши поносить на время — я обязательно верну, пусть Ксюша не беспокоится — а косметичку забыла. Ты ее там нигде не видел, дорогой?

— На кой черт мне твоя косметичка? Ты разве не понимаешь, что мне не до этого? — взрычал в трубку Николай.

— Что ты задергался? Так все-таки — что-то случилось или нет?

Николай понял, что выдал себя раньше времени, но пока решил не говорить всю правду:

— Пока не знаю, но, если мы не поговорим с тобой немедленно, то может случиться!

— Да ладно тебе, успокойся. Сейчас приеду, все равно косметичку забирать. Рома меня привезет, заодно и поговорим. Хорошо? — проверещала в трубку Нинель.

— Опять ты сюда Романа притащишь?

— Ты ревнуешь?

— Не дури! — фыркнул Николай, которому было не до шуток. — Ну, ладно, давай побыстрее, — неохотно добавил он, поняв по ее беспечному тону, что от предстоящего разговора с Нинель толку все равно никакого не будет.

Но и отказать в визите ей он не мог. Во-первых, Ксения жалела Нинель и особо не возражала, когда та брала в пользование ее шмотки и даже частенько делала вид, будто все нормально, если взятая напрокат какая-либо юбчонка или блузка оставались у Нинель навсегда. Во-вторых, у Нинель был свой ключ от их квартиры — на такой привилегии настояла сама Ксения, которой Николай ни в чем не отказывал — и младшая сестра могла и без хозяев когда угодно появляться в их жилище.

Кстати, Нинель так частенько и делала, когда бывала в их районе — то перекусить что-нибудь вкусненькое, ввиду перманентно пустого собственного холодильника, то из тряпок Ксении что-то взять, как вчера, или книжку какую почитать — у Николая была великолепная библиотека.

Но хуже всего было то, что Нинель могла запросто привести сюда на пару часов кого-либо из своих парней. Ибо в свою запущенную квартиру, с горой немытой посуды в мойке, пыльными углами, грязной ванной, затоптанным паркетным полом — из-за чего даже было невозможно разглядеть самого паркета — ей было приглашать своих друзей неудобно — Нинель патологически не любила домашнюю уборку.

Приход незваных гостей в их дом, да еще в отсутствии законных хозяев, очень раздражал Николая, и Ксения в этом вопросе его поддержала и запретила Нинель затаскивать с собой к ним кого ни попадя. Однако для нынешнего ее дружка, Романа, несмотря на его, как казалось Николаю, непутевость, было сделано исключение ввиду высокого статуса его отца — Федора Андреевича Городовского, первого секретаря горкома партии, в семью которого Николай был вхож. Такое положение дел объяснялось тем, что когда-то, в далекой молодости, мать Николая и жена Городовского — Инесса Васильевна — были близкими подругами. И хотя, со временем, их дружба дала трещину из-за различного их социального положения, Николаю его спортивная слава оставляла двери в квартиру Городовских всегда открытой.