Книга Внутри женщины - Тамрико Шоли

Я стала ездить в детдома каждую субботу, и уже через полгода осознала, что общение с этими детьми стало для меня наркотиком. Я физически скучала по ним, я хотела видеть их гораздо чаще.

И, конечно, это случилось: я полюбила одну из девочек. Ее звали Настя, ей было двенадцать лет. Она улыбалась лучше всех и была на удивление гибкой: шпагаты, «колесо», сальто – ей давались безумно легко. Она знала, что я восхищаюсь этим, и при встрече обязательно показывала мне очередной трюк, который успела изучить за время нашей разлуки. Я всерьез думала о том, чтобы удочерить ее.

А потом… что-то случилось внутри, и я перестала ездить. Ответ появился не сразу. Я поняла, что ездила в детдом не для того, чтобы подарить свою любовь, а для того, чтобы получить ее. Самую искреннюю любовь в чистом виде.

Когда я осознала то, что дети стали давать мне больше любви, чем я могу дать им взамен, мне стало трудно к ним ездить. Я стала подключаться к помощи дистанционно, но навещать лично перестала.

Может, это неправильно, но – честно. Честно перед собой.

И, как бы это ни звучало, но мне кажется, что подсознательно мы ездим в детские дома именно за этим: там нас наградят любовью и протянут руку. Руку, которой, быть может, нам так не хватает в жизни. Без преувеличения – такие дети однозначно могут научить заново прикасаться к людям.

А мою Настю усыновили итальянцы. Но ее фотографию, подписанную корявым детским почерком будущей звезды легкой атлетики, я до сих пор храню.

– Как часто ты стала ездить?

– Каждую неделю. Чаще не позволяла работа. Там был мальчик. В свои шесть лет он почти не разговаривал, не умел различать цвета и считать. Когда я попросила его взять зеленый карандаш в руки, он не смог. Он не знал, что в мире существуют цвета. В детский дом его привели соседи: родители мальчика постоянно пропадали где-то и принимали наркотики. Он мог целые дни проводить сам, питаясь сырым рисом. Он мог говорить только односложные слова, например, «дай», «не хочу». По развитию он был трехлетним мальчиком. Через два месяца наших регулярных поездок он впервые рассказал нам стишок, который смог выучить. А через полгода – стал звонить мне на телефон и задавать длинные вопросы, рассказывать о себе. В семь лет он все-таки смог поступить в школу наравне с остальными. Правда, он очень мелкий. Но он и с этим справится. Если поверит, что жизнь стоит того, чтобы жить, – глаза Кристины сверкнули ее собственной верой в сказанное.

Все правда. Любовь к жизни творит чудеса. Она помогает набрать вес, разгладить морщины, избавиться от синяков на теле, покончить с зубной болью и выпрямить спину. Только очень важно, чтобы рядом был кто-то, кто скажет, как это важно для него – чтобы ты выжил.

– Однажды он позвонил мне и сказал, что решил строить красивые дома, когда вырастет. Чтобы по всему городу было много красивых зданий. Это было самое крутое «спасибо», которое я слышала в свой адрес. И тогда я поняла, как легко изменить мир к лучшему.

Мы по-прежнему были одни в парке. Лишь вдалеке виднелся силуэт бабули, отмеряющей с помощью коричневой палки свои медленные и короткие шаги. В воздухе все так же невероятно пахло корой и землей, а чай в термосе был таким же теплым.

Я слушала Кристину и думала о том, что полностью уничтожить негатив в мире – невозможно, но преумножить добро – вполне реально. А какую ставку делаете вы?

– Вот так два мужчины всего за несколько месяцев кардинально изменили твою жизнь к лучшему.

– Да. Причем сами того не желая. Теперь меня было не остановить. С тех пор я стала чаще разговаривать с незнакомыми людьми в метро. Всегда говорю «будьте здоровы» или «давайте я вам помогу». Но тут нужно осторожно: один раз я помогла бабушке с ее телегой на наших ступеньках, которые лишены специальных подъемов, так у нее чуть не случился инфаркт-благодарности. А многие и вовсе отказываются: мы стали бояться добра больше, чем ненависти.

– Кристи, – я подвинулась ближе и прижалась к ней своим плечом. – Ты говоришь грустные вещи, а мне все равно хочется улыбаться.

– О, значит, я исправно выполняю свою миссию.

– А в чем она заключается?

– Я думаю, в том, чтобы распространять добро и позитивные эмоции. И это не только моя миссия. Мне кажется, у всех женщин это заложено внутри, поэтому у них это так здорово получается. Жаль, что на первых полках в книжных магазинах лежат талмуды «Как стать стервой» и прочие тренинги. Когда все, что нам нужно, – это научиться чаще разговаривать с незнакомыми людьми.

Я вспомнила сотни трогательных роликов, которые массово распространяются в сети. Люди плачут, когда смотрят их, и клянутся себе, что прямо завтра начнут вести себя точно так же. Но сентиментальность рассасывается вместе с ночью. Утро напоминает нам, что мы хотим новый телефон, а не новую улыбку от прохожего.

И так продолжается до тех пор, пока жизнь не ударит нас по голове.

А бывает, что мы не замечаем и этого удара.

– Ты сейчас состоишь в каком-то фонде? Как ты помогаешь людям?

– Нет. Фонд – это больше статус, а мне это не нужно. Я продолжаю ездить в детдома с разными группами волонтеров, проведываю стариков, если узнаю, что они живут абсолютно сами, болтаю с беспризорниками, говорю девушкам в метро, что у них красивые глаза. В общем, все на бытовом уровне, и на это надо совсем мало времени, так что я и договора успеваю написать, – Кристина засмеялась. – Когда что-то становится твоей привычкой, у тебя всегда найдется на это время.

– Добро стало твоей привычкой.

– Нет. Моей привычкой стала улыбка людей.

Я тут же превратилась в сгущенку и растаяла. Какой же это дар – знать человека, которому хочется, чтобы ты улыбался.

– Люблю тебя, моя Ганди.

И это была чистая правда.