С яростным хрипом Герфегест обрушил тяжесть цепа на каменную чашу, хранившую до сегодняшнего дня Семя Ветра.
С глухим стуком осколки посыпались на земляной пол святилища. Нет. Ей никогда больше не суждено принять в свое каменное чрево Семя Ветра. Хоть в чем-то он теперь уверен.
Успокоив дыхание, Герфегест заткнул боевой цеп за пояс. Снял со стены ножны и вверил им изящный прогиб своего меча.
Лук и стрелы он возьмет позже. Впрочем, нет. Проклятые лук и стрелы, которыми на рассвете столь опрометчиво Тайен погубила все, брать с собой нельзя. Отныне они несут печать несчастья и их следует уничтожить.
Ну что же. Оставалась Тайен. Еще перед тем как осуществить отрезвляющее после кровавого безумия купание в ручье, Герфегест переложил ее холодеющее с каждой минутой тело на ложе.
Оно было там и сейчас.
Он намеревался вынести Тайен под открытое небо и предать ее земле там, где он впервые встретился с ней.
Но стоило Герфегесту склониться над ее мраморным холодным телом и прижаться пылающей горем щекой к ее мертвой, такой мертвой груди (ему не хотелось прощаться с Тайен на глазах у Двалары и особенно Киммерин), как статуи-хранительницы снова призывно зазвенели.
Герфегест отнял лицо от холодной кожи Тайен и слегка отстранился. Он не понимал, что означает звон статуй-хранительниц. Герфегест знал только одно – они никогда не станут подымать шум зря.
Тело Тайен, которое до настоящего момента было не более чем телом красивой мертвой девушки, начало неуловимо изменяться.
Под ее кожей стали проступать зыбкие загадочные очертания. Ошпаренный недоумением Герфегест отступил на два шага назад. Превращение, которое происходило с телом, не было ни пугающим, ни отталкивающим, но осторожность была наследственной добродетелью Дома Конгетларов.
Вскоре тело Тайен проявило свою истинную сущность.
Ее кожа разделилась на отдельные лоскуты, обратившиеся листьями больших киадских кувшинок. Волосы Тайен стали молодыми побегами повилики и мохнатыми стеблями хмеля. Глаза – двумя каплями харренского янтаря. Зубы – россыпью тернаунского жемчуга.
Затаив дыхание, Герфегест восхищенно наблюдал, как то, чему было назначено стать подчистую объеденным червями скелетом и двумя горстями истлевшей плоти, вновь наполнялось жизнью и движением. Такой странной жизнью, таким естественным движением!
Листья кувшинок опали на ложе и под ними Герфегест увидел великое множество цветущих клеверных головок. По святилищу закружились сонмы разноцветных бабочек – ленточницы, бражники, крапивницы. И в довершение всего, к огромному удивлению Герфегеста, из клевера возникли большая рыжая лиса и восседающий на ее правом ухе угольно-черный богомол.
Лиса подошла к Герфегесту и, ошалело потряхивая головой, потерлась о его ногу. Богомол соскочил на пол и с восхитительной прытью исчез под ложем.
Герфегест, ошалевший едва ли менее чем лиса, довольно бессмысленно присел рядом с ней на корточки и почесал ее за ухом. Словно собаку.
– Сыть Хуммерова… – пробормотал он. Более пространные комментарии не шли ему в голову.
Когда из вереска и повилики выпорхнул дрозд и в несколько уверенных взмахов крыльями исчез за дверью, Герфегест только махнул рукой. Удивляло лишь одно – как в такой страшный и жестокий день могло произойти что-то, помимо уродливого и отталкивающего?
13
Двалара, Горхла и Киммерин гляделись тремя несмышлеными и перепуганными детьми, когда из святилища вышел Герфегест в полном боевом облачении, опушенный мельтешащим пестроцветием бабочек, с лисой у ног.
Горхла, впрочем, довольно быстро сообразил, в чем дело:
– Твоя подруга не была рождена земной женщиной, да?
– Да. Но я не знал об этом, – сказал Герфегест, и это была чистейшая правда.
Горхла нахмурился.
– Это не умно – не интересоваться, с кем делишь ложе. Обычно подобного рода неведение оборачивается большими неприятностями. Она могла тебя…
– …Как ты можешь видеть, на этот раз все обернулось… – поторопился перебить Горхлу Герфегест. Он не мог сказать «хорошо», потому что не видел в смерти Тайен – кем бы она ни была – ничего хорошего. – Все обернулось иначе, – подобрал он наконец подходящие слова.
Горхла, ничего не говоря, направился к двери в святилище. Когда он проходил мимо Герфегеста, лиса опасливо шарахнулась в сторону и, помедлив мгновение, пустилась наутек. «Жаль», – подумал Герфегест, который почему-то заключил, что лиса скрасит его путь в Синий Алустрал.
– Постой, – сказал Герфегест, вежливо, но непреклонно схватив Горхлу за локоть. – Ты куда?
Герфегест почувствовал, как карлика сковало сверхчеловеческое напряжение.
– Хочу осмотреть место, где совершилось разложение твоей Тайен. Глиняные люди – опасные существа, – сказал Горхла. Чувствовалось, что он прикладывает немалые усилия к тому, чтобы его голос звучал непринужденно. – Как бы не вышло злого, – добавил он, делая попытку высвободить руку.
Но Герфегест держал его очень и очень крепко.
– Нет, – сказал он твердо. – Никто больше не войдет туда. Отныне, именем проклятого Дома Конгетларов, это святилище нарекается Усыпальницей Тайен. Никому не дозволено входить в нее, какими бы ни были его намерения – злыми или добрыми.
– Даже Слепцу? – невинным голосом спросил Горхла.
– Слепцу? – переспросил Герфегест насмешливо.
Он выпустил локоть Горхлы и стремительно подошел к настырно борющейся за целостность твари, которая копошилась теперь чуть в стороне от святилища, поближе к ручью. Не пожалев сил, он изрубил Слепца на хрустящие куски и расшвырял их по всей поляне.
Герфегест не видел, как за его спиной Горхла в один ловкий мах крюкообразно выброшенной вперед руки поймал в воздухе зазевавшегося бражника и, расплющив его мясистое тельце в своих стальных пальцах, быстро сожрал добычу. Вторую бабочку – ею оказалась нежно-желтая лимонница – он спрятал себе в суму до лучших времен.
– У тебя пыльца на губах, – сообщил Двалара Горхле очень тихим шепотом.
– Что у него на губах? – осведомился Герфегест, неожиданно повернувшись к ним.
– На губах? – удивился Горхла, успевший дважды облизнуться.
– Ты ослышался. Я говорю, что мы нашли Семя Ветра. Оно великовато для того, чтобы застрять в зубах, как земляничное, – нашелся Двалара.
– Нашли – так давайте сюда, – потребовал Герфегест, которого общество непрошеных спасителей начинало не на шутку раздражать.
– Возьми, – с неожиданной легкостью сказал Двалара, протягивая ему раскрытую ладонь.
Это было оно. Семя Ветра. Тяжелое и шершавое.
– И где оно было? – спросил Герфегест, который, вновь овладев Семенем Ветра, пришел в неожиданно приподнятое расположение духа. Теперь ему хотелось как-то скрасить неловкость, вызванную чересчур резким обращением пусть и с непрошеными, но все же спасителями.
