2. Разрешение конфликтов с детьми дошкольного и младшего школьного возраста
Вот сочинение моего брата, написанное во втором классе. Он получил за него тройку с двумя минусами: «Я очень рад, что у меня есть родители. Я бы не хотел быть сиротой, как некоторые дети, которым приходится жить в детском доме с чужими людьми. Мой папа весельчак, но, когда я плохо себя веду, он задает мне хорошую трепку, ведь если он рассердится, он все что угодно может расколотить. А мама меня щиплет до крови, а потом говорит, что это все папа сделал. Родители – самое лучшее, что только есть на свете».
Дети ссорятся между собой, но не с родителями!
В отличие от подростков, для которых конфликт – способ дистанцироваться от родителей, младшие дети стремятся к родительскому одобрению и готовы идти на уступки.
Вот что пишет Сильвия Веджетти-Финци:
К пяти годам, с завершением эдипова конфликта, ребенок отказывается от фантазий о «невозможной любви». Он начинает проецировать свои желания в будущее, когда сам будет взрослым. Усвоив табу на инцест, он переносит свои фантазии с членов семьи на других людей. В это же время происходит процесс идентификации с противником, который отныне становится для ребенка образцом: «Я тоже стану мужчиной/женщиной, как и ты!» Но ребенок стремится стать «как родители» не только путем подражания им. Фигура родителей постоянно присутствует в его сознании, являясь молчаливым невидимым судьей, вокруг нее формируется моральное самоосознание, «супер-Я», определяющее систему ценностей и правил, которые отныне будут вести его по жизни{7}.
Вплоть до десяти лет ребенок старается подчиняться взрослым и их требованиям. Проблемы появляются, когда эти требования неясны, то есть их сложно понять, потому что они сформулированы слишком широко или, наоборот, слишком фрагментарно. Причин этому немало: с одной стороны, родители часто не согласны друг с другом в вопросах воспитания, с другой – многие родители неправильно оценивают детскую способность к восприятию.
Четырехлетнему ребенку чего-то не разрешают или сообщают о чем-то важном, не поставив в известность другого родителя, который узнает об этом случайно и чувствует, что его родительская функция ущемлена. Тогда, парадоксальным образом, отец и мать вступают в конфликт друг с другом, и ребенок не понимает, что происходит, и буквально не может сообразить, кого из родителей он должен слушать.
Классический пример: мать, имея на то свои причины, запретила ребенку включать телевизор. Вечером отец, не знающий об этом запрете, возвращается с работы и сын или дочь спрашивает: «Папа, можно я посмотрю мультики?» Отец рад доставить ребенку удовольствие: «Да, конечно!» Раздраженная мать вмешивается, отменяет отцовское разрешение и на повышенных тонах обращается к обоим: «Нет! Он сегодня безобразно себя вел! Сплошные капризы! Никаких мультиков сегодня. А ты, – поворачивается она к отцу, – не лезь!»
Не нужно быть великим педагогом, чтобы понять, что такие ситуации вводят ребенка в замешательство: он не знает, кого слушать, чувствует отсутствие согласия между родителями и часто даже опасается, что это он всему виной. Когда между родителями нет согласия – главного условия для развития ребенка, – детям приходится неумело и в одиночку противостоять неопределенности, которую сами же родители и создали.
С этим связан еще один воспитательный критерий, который, к сожалению, часто недооценивают, – необходимость учитывать и соразмерять свое поведение со стадией развития ребенка. Вот пример: пятилетний ребенок требует, чтобы ему дали попробовать вина. Отец над ним подшучивает: «Давай, давай, попробуй… Посмотрим, что с тобой сейчас будет…» Вместо того чтобы установить четкое правило, отец делает вид, что предоставляет ребенку возможность выбора, которой в пять лет у него быть не может, в том числе потому, что он совершенно не представляет себе, какой вред может нанести ему алкоголь. Упорствуя в своем провокационном шутливом поведении, отец и сам не замечает, что ставит ребенка в сложное положение, создавая конфликтную ситуацию.
